В абрикосовом саду,
где белые лепестки ветер срывает на голову.
Там и волосы золотые, и глаза зеленые,
И в крохотном родниковом зеркале
глядит на меня спасенная.
Кто она?
Прошедшая через огонь и воду ,
и, как водится, через трубы медные
Близорукая девочка с приморских озер,
Прячет безымянный палец в темно-синюю муфту.
Ей писали большие города и мышиные деревни,
Где розовое небо плачет дождем в кефирные реки.
Ее звали за океан, где кипарисовые стебли
проростали вровень китайским стенам.
Ей звонили ночью, во сне и утром,
на обед, на завтрак и в день равноденствия.
Она боялась воды, любила смотреть на огонь
и курила немецкую трубку,
поливала заброшенные цветы
и рано оставила детство.
Она шла по зеленой земле цветочковой.
Там не было ни домов, ни кирпичных комнат.
И ей казалось, что облачные створочки
раздирает в дыры небесный грохот.
Но где же все остальные,
Словом крещеные,
Вечностью венчанные
С глазами гречневыми?
Может здесь страны и города
называются согласно списку зачисленных?
И если на земле крышка – вода,
то здесь это небоскреб жизни?
Может быть солнце на глобус растрескать
и за абрикосами будут вишни,
а за ними смородиновые и яблоневые тыщи?
Где вы, милые земные лица?
На земле я смотрела на облака
и мне казалось, что в этом отрезе ситца больше меда, чем молока
и все мы на небе обязаны будем сбыться.
Здесь так страшно, не от одиночества,
а от того, что нельзя молиться.
В калейдоскопе цветов и ягод,
о которых так часто пишут поэты
под светозарным солнечным стягом,
где царствует вечнозеленое лето,
сидела глупая девочка
безымянная
вечная.
16.06.2012