И прикидываешь так и эдак,
и вещдоки в руки берёшь:
октябрятский, комсомольский значки, несносимые китайские кеды,
мамину, с радужным многоцветным горением, переливающуюся брошь.
То ли эпоха целиком по приказу ушла в запас с линии фронта,
то ли, сверхновая некогда, выдохшись, испустила дух,-
как бы там ни было: в шкуру вживаешься бронирОванную мастодонта,
не то - в робу оранжевую строителя, поперёк временнОго потока возводящего акведук.
Предполагаешь ли, располагаешь...
Только после шестидесяти ступор грядёт, упор:
тяжелеешь стопой, мезозойским гребнем, ледниковыми космами обрастаешь;
не то - в каске строительной в мостоотряде в однова вручную месишь раствор.
И кому б заактировать с треугольной печатью актом
факт твоего бытования и - адье...
Выбирай: археологу ли грядущему в добычу пойти раскопанным артефактом,
вознестись ли, хотя б вполнеба, с водяными мозолями в нагрузку к прощальной ладье.
Вот и открой-закрой потайную шкатулку,
где лежат побрякушки метеоритным мусором. Чьей галактики? Чьей?
Не приспело ещё это время - видеть во сне себя, проходящего, в золотых шарах, палисадником, уходящего деревенским кривым переулком.
Кто ты есть, кем ты был - трёх десятков книг круговой книгочей?