Корми меня снежной крупой,
швыряй её в рот онемевший.
По горло сыта я тобой,
постылой обидой кромешной.
Холодною правдой сыта:
февраль, ненадёжный мужчина
язвит. И ложатся у рта
двумя бороздами морщины.
И ветра, и снега наждак —
в глаза. Резанёт — и защиплет.
Зато не приходится ждать
с надеждой тепла и защиты.
Лишь надвое сердце порвав,
пойму я, чего это стоит,
когда тебе злые слова
плеснут — как в лицо кислотою.
Давись же, глотая крупу,
и даже не думай согреться.
Пусть катятся слёзы. И пусть
молчит онемевшее сердце.