ЮМОР И ОБРАЗНАЯ ВДУМЧИВОСТЬ
Литературное прочтение
Кому ещё не известны иные существа... тот должен учиться смотреть…
Александр Блок
Если Стёпа Лиходеев был «брошен» к морю, в Ялту гипнозом Воланда, то герой рассказа Владимира Зангиева Цуцик оказался в схожей ситуации по причине «нематериалистического свойства».
По сюжету Цуцик-Кузя – потерпевшая сторона, попавшая в переплёт, схлопотав по темени от «злобного урки» домушника. Очнулся неведомо где. На необитаемом острове...
Слышно, как шумит волна, и её реальность, ставшая линией раздела, перенесла его в иной мир - мир фантазии и сказки. Конечно, сказка – ложь, да в ней намёк...
Когда день начинается с предзнаменования неудачи, совсем необязательно становиться свидетелем ограбления квартиры. Не повезло Цуцику: математичка, рыжая Марго, влепила «неуд» в отместку за острый язык. «Опять двойка» – как на картине Фёдора Решетникова, где изображён понурый пионер с портфелем в руке. А Цуцик как раз свой портфель потерял, и эта деталь станет ключевой в эпилоге рассказа.
Читатель, разбирая текст, обнаруживает немало совпадений. Например, имя русалки Морисоль перекликается с именем юной героини «Алых парусов». А Дева – ихтиандр? Человек-амфибия. Хотя сравнение и с натяжкой, безусловно одно: она рыбья чешуя, но особа – добродетель! Её любовь, утраченная на Земле, спасла Кузю.
Эти сопоставления имён, образов, портретов продолжают традицию фантастической литературы. Читатель с ходу настраивается на позитивный лад: хороший текст, легко усваивается.
Профессионализм писателя угадывается в стилистике без шероховатостей и развёрнутых планов. Скупые диалоги – образец мастерства. Манера, компоновка письма, чёткая линия сюжета – всё к месту.
«Со стороны моря надвинулась тень, очертаниями напоминающая дистрофика с невероятно удлинёнными шеей и руками. Тень замерла, расположившись на песке поперёк меня.
– Кто ты? – безразлично спросил я, не поворачивая головы.
– Теперь уже младшая дочь Ньерды, – прожурчал в ответ приятный грудной голосок.
– Почему «теперь»?
– А раньше жила я, как и ты, среди людей на земле.
– И что же сейчас?
– Море – моя стихия! Это я тебя вытащила на берег. Сама-то редко бываю на суше».
По сюжету, Морисоль – бескорыстная помощница, её искреннее желание – вернуть Цуцика домой. Рассказ убедителен, и портреты героев раскрыты без обременения, с незатейливой опредёленностью. В пределах одной реплики можно получить полное представление о личности каждого:
«Люблю я в этой жизни всего-то: попинать мяч с приятелями, неожиданной выходкой напугать одноклассницу в тёмной подворотне, покурить запретной «травки», а ещё – баночное пиво, летние дожди, шашлык из крольчатины, поезда дальнего следования и самолёты, обожаю слушать стрекот кузнечика и бездумно шуршать палыми листьями в осеннем сквере, растянуться в ботинках перед теликом на диване, сочинять всякие истории… Блин, разве это так много?»
– здесь перед нами предстаёт живой Цуцик, без прикрас и натяжек. Обычный пацан.
Теперь об ангелах – падших. Сложные они существа, без определённого рода деятельности, и многое из того, что кажется невозможным, под силу только им.
По достоверной информации, падший ангел симпатизировал Морисоль. Звали – Алекс. Конечно, он никакого отношения к шифровкам «семнадцати мгновений весны» не имел и тем более не претендовал на оригинал великого Кабанеля. Ангел в исполнении живописца – прекрасный юноша, каждая мышца которого напряжена энергией.
Алекс – пародия на ангела. Субъект, которого, возможно, изгнали из эдема вертикально интегрированной топливно-энергетической компании за разглашение корпоративной тайны о доходах Сечина. Неудачник! Суммарный портрет отшельника и грубияна.
Да и с полётами, похоже, завязал, летает лишь во сне – наяву видны застарелости крыльев.
«Морисоль свистнула переливчатой птичьей трелью, и через мгновение из-за ближайшей дюны появилось непонятное существо. Оно было белёсым и всем видом напоминало индиго. За плечами вяло, наподобие пустого рюкзака, топорщились несуразные помятые крылышки. Да и весь этот самый Алекс своим неприглядным видом не вызывал симпатии: брёл какой-то расхлябанной, вихляющей походкой, развязно затягивался дешёвой папироской, цинично сплёвывал под ноги. Впечатление нахального ублюдка производил он своим видом. Обычно от подобных типов стараются держаться подальше.
– Чё надо? – недовольно осведомился он. – Зачем звали?
– Тут дело есть. Ты присаживайся возле нас, – не обращая внимания на неприветливый тон, обратилась к нахалу русалка. – Вот, познакомься. Это Цуцик. Он потерялся».
В мире реальных фантазий потеряться легко – а вот вернуться в прежнее состояние труднее. Так глубоко Цуцик не уходил в себя. Он сокрушался лишь о том, что маманя не ведает, где её сынок-лоботряс. И невдомёк ей, что он тем временем на необитаемом острове в компании русалки и ангела поедает жареных рыбёшек. Те, свою очередь, просчитывают, каким образом вернуть его на родину.
«Против неё я ничего не имел, её приятно было слушать и принимать от неё сочувствие. Но этот трепетнокрылый ангелочек достал своей унизительной для моего достоинства надменностью! От души хотелось послать его куда подальше. Однако, осознавая свою зависимость от его развязной натуры, пришлось до поры затаить в себе буйство чувств, ведь я же не собираюсь, в самом деле, отозваться на всё безумным актом самопожертвования. Хочу домой, и этим всё сказано».
Алекс становился всё хуже, всё неприятнее, а его нудные наставления были просто невыносимы. Требование помолиться на закат и вовсе обескураживало: в молитвах Кузя не силён. Он – атеист, как большинство пацанов района, и «вовсе не читал того бреда... в толстом фолианте». Но коль ангел собирается воспарить и перенести Цуцика через необозримое пространство водной преграды, надо соглашаться. С покаянием и молитвой разобрались. Споры утихли, и критик не стал испытывать терпения читателя пересказом путешествия.
Перемещение героя посредством павшего ангела было зафиксировано «приземлением» на кучу опавших листьев в дворе Кузиного дома...
Стоит ли идеализировать посадку? Фантазия она и есть фантазия. В ней смысла может и не быть. Уже сам факт благополучного возвращения – хэппи-энд!
Владимир Зангиев – писатель разностороннего плана, в творчестве которого сочетается юмор и образная вдумчивость.
По мнению специалистов, жанр фэнтези запрограммирован на виртуальность, множественность реалий и выдумок, предполагает особый подход в подаче текста. Это тот случай, когда «бытописание пограничной полосы» видится между реальным миром и созданной «нереальностью» образа, процесса, действа. Причём автор никоим образом не сужает рамки читательского контроля, оставляя простор для размышления. Стиль изложения свободный, без нагромождения евангелических обобщений. В общем, очень современная подача, с использованием сленга и отменных литературных форм. Слог отличается чёткостью фраз, лаконичностью диалога, доступным для понимания смысла и внутреннего мира героев!
Если бы не Кузин портфель, обнаруженный на месте преступления, и не следак-карьерист, решивший оформить явку с повинной, то история Цуцика на этом и закончилась бы. Но читателю есть над чем задуматься, ведь меры оперативно-разыскного характера не дают расслабиться...
Кузя не дурак: хотя алиби у него нет, но рассказывать про остров, русалку и ангела он не собирается. У наших пацанов стойкое убеждение: ментам – не доверять. Сложнее со Стёпой: он как-то странно вернулся авиарейсом, но более вина не пил и сторонился женщин. Говорят, его видели в Ростове...
В другом, схожем по жанру рассказе Владимира Зангиева «Зелёная рука» представлена история выпивохи. Юмористическое повествование о том, как Пентюх попал в космическую нереальность. Закономерность его перемещения объясняется видением «иного» мира вследствие алкогольного синдрома. Почудившаяся зелёная рука, предвестник искусителя, сигнализировала Пантелеймону о его падении в самую бездну! Это тень тех самых чёртиков: «запойного управдома», «врача похметолога» и прочих оборотней-выпивох. По сюжету, действие начинается с появления гуманоида цвета хаки. «Зелёное рыльце», ловкий тип, предложивший нашему герою контракт на управление звездолётом. Смутило обещанное бессмертие – мечта о вечной жизни!
Автор не мог обойти стороной культурный феномен: технологическое превосходство – устойчивый паттерн гуманоида! Эти космические инновации нашли отражение в сводках бортового журнала, в котором была пронумерована вся служба Пантелеймона на космическом корабле. Некоторые интригующие страницы фиксировали трудности межпланетного перемещения, раскрывали детали космического «быта». В общем, рисовали «правдивую» картину звёзд, которые, по определению Канта, «не что иное, как лоснящиеся прыщи на лице неба».
Печально, что время там отсутствует, так что данный факт сильно угнетал космонавта Сосискина. Наверное, потому в его душе поселилась ностальгия, тоска по родимой земле. Это, кстати, ещё один неоспоримый факт нерациональности пьющего человека, в которой своё, родное, пусть опостылевшее годами безденежье будет безоговорочно принято обратно.
В рассказе теплится надежда на преображение, ведь после возвращения на Землю Пантелеймон собирается в церковь – поставить свечку во славу Господа нашего! Обретённая вновь «трава у дома» – земная цивилизация – результат контакта с гуманоидом Васей, чёртом и ангелом... В итоге – прозрение: допился! Что, скорее, подтверждает известное изречение: In vino veritas!
Р.S. Если говорить о разоблачении магии, то зелёная рука – страшный сон выпивохи, фактически «рука Бога», рука его жены. Она-то – совершенно реальная и измазанная краской...