Я затронул острую проблему,
Посмотрел чиновнику в глаза.
«Что вы», — он ответил, — «есть система,
Супротив неё никак нельзя».
Говорили мне о нём, что будто
Честный и работает, как вол.
Против же системы пресловутой
Никогда практически не шёл.
Понял я, что зря опять старался.
Ну какой с него, скажите, спрос?
Он в системе этой состоялся,
Жил, что называется, и рос.
Коммунизм ли был не за горами,
Жулики ль вострили топоры,
Всё равно система наша с вами
Задавала правила игры.
Каждый, кто варился в общей гуще,
Замечал, и видимо не раз,
Что системе этой всемогущей,
Мягко выражаясь, не до нас.
Мы народ, и дай нам только повод,
Начинаем в тот же миг роптать.
Потому система смотрит «в оба»,
Чтоб народу воли не давать.
Думать наперёд ей не присуще,
Но в момент критический всегда
Вывеску меняет, а не сущность,
Вот в чём весь феномен, господа.
Можно много лет искать причину
И не докопаться до корней,
Почему по вкусу мертвечина,
А живая пища не по ней.
Можно головою биться в стену,
Ныть, орать систему понося,
Только, вот беда, саму систему
Изменить практически нельзя.