В тёмном тайном сыром уголке средь обломков нежности
и расхристанной нараспах, затёртой до дыр небрежности,
струйкой света от тусклых фонарных столбов освеченной
вырастает, как глыба вздымаясь, громада вечности.
И саднит, и ноет, щекой прислонившись к вымени,
без расчёта добыть успех себе, что-то выменять,
слово, чьё остриё о гранит и туффит заточено,
не гнильё, не прах, не сорняк и не червоточина,
а цевьё, картечь, сталь дамасская, гриф секретности,
это слово током колотит о ткань дискретности,
обволакивает всё тело моё, словно облако,
слово страсти, побед, как топлёное молоко.
В уголке души, непрерывно, но так знакомо,
вытекает по капле крови по буквам слово.
И оно тягуче, темнее, чем сок смородины,
громко с гордостью произносится слово "Родина".