О чём ты молчишь, Седая Ладога,
и что же таят твои воды?
В единое целое белые ночи
сшивают твои закаты, восходы;
Вхожу в твои воды, и ты обнимаешь,
как мать - заплутавшего сына;
сгорая от холода, кожу сжигая,
окунаюсь в жгучее-синее.
Волхвы и монахи, седые, слепые
купали в тебе свою душу,
словами, мечами, босые, нагие
решали: чей бог тебе нужен;
Вхожу в твои воды, и ты обнимаешь,
как мать - заплутавшего сына;
сгорая от холода, кожу сжигая,
окунаюсь в жгучее-синее.
Бездонная память Дикого Севера,
укутана зеленью мха и хвои,
безумная Ладога, ты под птичье пение
укачиваешь корабли;
Вхожу в твои воды, и ты обнимаешь,
как мать - заплутавшего сына;
сгорая от холода, кожу сжигая,
окунаюсь в жгучее-синее.