сидя в стеклянной башне,
смотря в окно, он видит как оно -
войско его - превратилось в бумажное.
вчера ещё было суровое, важное.
ветхий мундир свой, как не латай, не сшивай, пора снять. скоро начнут стрелять. натянута тетева у стрелков внизу, и мишень их в его глазу.
кто-то приходит, пока он не слышит, может быть, дети мыши,
хихикают и зелёным красят прядь у виска его, лысого, намекая, что хватит.
он сам устал. он бы рад и поспал год бы. он пропускает ход, и там и тут, и слышит сквозь сон старик, как в эполетах мундира фиалки уже цветут.
смирение - главное. снится малое, ревущее, странное,
в ситце зелёном с синим,
с нёбом беззубым красивым. приходит ещё продавщица роз
и объявляет: вот твоя дочь.
сил нет у стрелка. поэтому и пока
качает морщинистая рука
люльку, в которой ночью, вот-вот, появится и заревёт свёрток. в нём очень женское. иди и спи. февральская индульгенция.