Сосед мой, погружаясь в забытье,
Поет псалмы про райское житье,
Но мне нет дела до соблазнов рая...
На улице разбитых фонарей
Реальность все настырней, все жадней,
И я сажусь в последний из трамваев…
Он за полночь уже ползет в депо...
А кто-то слева в бледно-голубом,
Задев локтем, шипит: " Взбесилась, девка..."
Привыкнуть бы, да поздно привыкать,
Когда вовсю склоняет чью-то мать
Развязный голос спятившего века...
И в чем секрет? Увы, секрета нет -
Исчез один на всех иммунитет,
И с ближним мы давно идем не в ногу...
Все круче, все опасней виражи,
Вдруг оглянешься, рядом - ни души,
И тишь стоит, что жутко даже богу…
Разорван прежней жизни сарафан,
И вдребезги разбит пустой стакан
Соседом, что пускает дым на ветер...
Он во хмелю то плачет, то поет,
То кулаком грозится в небосвод,
Как будто небо грешному ответит...
Мне б докричаться до него: "Держись!"
А он опять уходит в миражи...
Но кто теперь из нас не бесноватый?
И тут не до стенаний и бузы,
Я чувствую дыхание грозы
Шестым чутьем, а может быть десятым...
И мысль упрямо вертится в одном:
Нам уцелеть бы в истово-земном...
Я не люблю когда справляют тризны,
Еще я не люблю когда за так
Мне лезут в душу хам или пошляк,
Без признаков вины и укоризны...
Но даже окажись мы на краю,
Я уступила б место и в раю
Соседу, чтоб унять его нервозность...
Но жжет невыносимая тоска,
Когда уходят души в облака,
Летят на землю гаснущие звезды…