Звучала фуга вневремения бессмертного гения,
живущего отрешенно, словно в ином пространстве.
Хрустальная вечность в каждой ноте – семени
звездной лучезарностью творила мира убранства.
Недосягаемость вибраций рассеивала сомнения,
и в круговерти земной звучала Одой постоянству.
В тленном рождая то, безсмертное вдохновение,
что за предел выводило, как камлание шаманства.