Беспечною жизнью живя беспричинно,
я чуял всё время угрозу, храня
под внешне такой безмятежной личиной
тревоги земли, окружавшей меня.
И память моя, как пирог многослойный –
всё то, что слоилось в нём тысячу лет,
все беды земли, её скорби и войны,
во мне обозначили собственный след.
Почти бессознательно их предваряя,
на обе руки запрокинув главу,
я звездному небу во тьме доверяю
тревоги земли, на которой живу.