Весна вступала в свои права. Давно на закраинах исчезли остатки льда от былых заморозков, распушились прибрежные вербы, отнерестилась щука, развесив гирлянды икринок на зарослях пойменных мелководий, а серое небо с характерным свистом бороздили косяки и стаи перелётных птиц, оглашая своё присутствие видовым разноголосьем. Максим, виртуозно объезжая кочки, подрулил на своём мотоцикле к берегу широкой и заболоченной затоки, с трёх сторон окаймлённой прошлогодним камышом и соединяющейся узкой и глубокой протокой с основным водоёмом.
Сюда он попал по наводке и с подачи своего наставника, Петровича, заядлого охотника. Вот уже неделя, как открылась весенняя охота на уток. Для людей увлечённых, это было значимое событие, хотя оно и имело ряд ограничений, которые нельзя было нарушать.
К добыче допускались только самцы, так называемые, селезни, стрелять по которым разрешалось только, когда они сидят на воде, отдельно от самок. О стрельбе в летящую стаю не могло быть и речи, так же, как и о стрельбе с подхода.
Это, как в квестовом задании, намного усложняло поставленную задачу. Максим ещё не имел солидного стажа, но был хорошо проинструктирован Петровичем и снабжён необходимым снаряжением. Он с толком выбрал себе сектор обстрела и принялся сооружать скрадок, так охотники именуют место для засады.
Позже ему пришлось откатить подальше свой мотоцикл, чтобы замаскировать его в кустах срубленными ветками и припорошить сверху пучками прошлогодней соломы. Оставшиеся до начала охоты два часа Максим посвятил расстановке резиновых чучел, используя, пригнанную Петровичем неделю назад долблёную лодку. Для того, чтобы надувным уткам придать какое-то движение, он прикреплял к ним карасиков с помощью толстой шёлковой нитки и тройного крючка, воткнутого в спинку рыбы. Карасики плавали себе и, подёргивая, перемещали макет.
Незаметно наступило шесть часов вечера. Максим, притаившись в засаде, расчехлил, собрал и зарядил свой недавно приобретённый пятизарядный полуавтомат МЦ 2112. Поёрзав, принял удобное положение в засидке и стал покрякивать с помощью манка, пытаясь привлечь пролетающих уток.
Вскоре, одна из стаек повернула к затоке. Утки летали по кругу, постепенно уменьшая радиус и приближаясь к воде. Они уже были готовы к посадке, как совсем неожиданно, одно из чучел резко и с громким всплеском нырнуло под воду. Потом оно боком выскочило на поверхность и, громко хлюпая, сцепилось с другим макетом. Затем, рассекая воду, как волнорез, поволокло его в сторону третьего. Стая уток резко изменила направление и полетела прочь.
А тем временем, уже три спутанных вместе чучела, барахтаясь, плыли в сторону короткой протоки, соединяющей затоку с большим водоёмом. Максим, почему-то с ружьём наперевес, кинулся к наполовину затопленному деревянному челноку и с помощью примитивного весла направил своё судно вдогонку. Приблизившись к своим уткам, он успел их перехватить.
В этой ситуации сработал принцип рыболовного кружка. Матёрая щука, схватила карасика, а расстояние от тройника до утки было короткое. Так получилось, что она резко рванула под лодку. Максим не удержал равновесия. Его утлое судёнышко перевернулось, а новенькая МЦешка прямой наводкой, даже не булькнув, юркнула на шестиметровую глубину.
Щука с лёгкостью обрезала нитку и уплыла восвояси. Парень с трудом добрался до берега, потеряв один сапог в вязком дне прибрежного участка. Отдышавшись и, немного придя в себя, он машинально захотел закурить, но осознал, что это сейчас невозможно.
Начинающиеся сумерки обозначили себя ещё и вечерней прохладой. Кое-как, выжав из снятой одежды воду, Максим побрёл к своему мотоциклу, откинул маскировочные ветки и, постукивая от озноба зубами, спросил у самого себя: «Интересно, кем я сегодня был, охотником или рыболовом?», на что внутренний голос ответил: «Мне думается, ты был простым неудачником!»