Мужчины на оккупированных территориях прощаются с семьями.
Мужчин пока свозят в спортзалы.
Мобильные телефоны не отбирают, но связь отрывочная.
Худшие прогнозы такие.
Поставят позади заградотряды и погонят цепями на украинские пулеметы.
Покажут по телевизору как их косят очередями и введут войска.
Накачают метадоном, - добавил бы я, но меня никто не спрашивает и не слушает.
Люди говорят о себе, о самых простых вещах - так родичи беседуют в доме покойника перед похоронами.
Нет ни прошлого, ни будущего - есть только настоящее, но и оно сжато до минут.
Когда привезут, где венки, ленты?
Паники нет. Страх, подавляющий все остальные чувства.
Это такой страх, который согласен на любой конец - лишь бы быстрее.
Люди живущие там не имеют представления о том, что происходит в мире.
Они ловят слухи, но не запоминают.
Новый слух накрывает старый, заставляет думать коротко и неглубоко.
Ничто не создаёт общей картины и не укладывается никуда.
В критике советской литературы это называлось безидейностью.
Но я иду не в ту степь - нет такого текста, который сейчас поможет людям на территориях.
Им вообще никто и ничем не может помочь.
Вся надежда на человеческую память - когда это закончится, люди забудут.
Кто скажет - нельзя забывать, тот писатель, а писатели все идейные.
Безидейным людям с ними не по пути.