К бою готов! В шлемофоне помехи,
Мессер строчит, по крылу стальной кожи,
Смотрит земля облаков открыв веки,
«Мишка давай! Поднимайся! Ты сможешь!»
В штопор вошёл самолёт, рёв лавины,
Вышел с пике… уводи… уводи…
В спину стреляют две вражьи машины,
Чертит крыло строчку в ленте реки,
Над головой, тень мелькнёт стальной птицей,
Два ненавистных, два чёрных креста,
Он пролетая под аркой моста,
Взрывом накрыл, не вписавшихся фрицев!
«Это МордвИн!
Двое сбиты… Ты слышишь?»
Небо молчит перед ним нараспашку…
Драпают прямо по курсу, фашисты,
Мишка стреляет… «За Сашку!»
Мишка попал, но ответной цепляет…
Топливо лентами хлещет на стёкла,
Вражеский ястреб перья роняет,
Падают… падают оба…
Дым выгрызает глаза, дышать нечем,
К линии фронта, уже не дотянет,
Выбив стекло, он срывается в ветер,
Купол открылся в тумане…
Плен это просто – желание выжить,
Выжить с потерей сознанья,
Главное – видит, главное – дышит!
Он под конвоем доставлен,
В комнате скажет: «За пайку и славу,
С нами сражайся живым…»
В кителе Вермахта цвета фельдграу,
Немец смеётся над ним,
«Всё очень просто… никто не узнает,
Рейх по заслугам наградой воздаст,
Там ведь, свои же тебя расстреляют,
Это не просьба – приказ.»
Спросит Он тихо: «А как же мне людям,
После в глаза посмотреть?»
Крикнул фашист: «Для вас "после" не будет,
После для вас, только смерть!»
В первый побег, стал он загнанным зверем,
Смертника номер пришит,
«Мишка давай! Поднимайся! Мы верим!»
Но, Заксенхаузен дымит,
Лагерь чадит крематорием печи,
Скотский порядок в безумии строгий,
Время здесь, души огнём адским лечит,
Имя – лишь, цифры на робе…
Узник второй, ему номер подменит,
Узник второй – "Парикмахер",
Право на жизнь, нашивкой оденет,
Бросив: «Родился в рубахе»!
Дальше этап. Вёз баркас «груз» на остров,
Пленных молитвы свиваются в стон,
Быть человеком – голодным – непросто,
Сложно остаться, попав в – Узедом…
Хлеб, обронённый в грязи у дороги,
Делал волками идущих людей,
В свалке сплетая и руки… и ноги…
К нарам барака, под дулом чертей,
Местной братвой, он не раз будет битый,
Лишь потому, что остался собой,
Лишь потому, что не рвался к корыту,
Даже, уже за последней чертой…
Рельсы кладутся – ногайкою в плечи,
Ползают черви в еде,
Это так просто – забыть человечье,
Строем, идя в колее,
Мысль – бежать, сверлит мозг в нём полгода,
Десять мечтают, лететь вместе с ним,
Аэродромной команды работа,
Месяцы сводит в ближайшие дни,
Это так просто – в победу поверить,
И этот час к ним пришёл,
По капониру к намеченной цели,
Он заключённых повёл,
Первый, убил надзирателя в форме,
Форму оденет моментом, второй,
Третий шепнёт: «Идём братцы, всё в норме!»
Спросит четвёртый: «Домой?»
Строем подходит бригада к ангару,
Взломана дверца в кабину,
Но, для побега… этого мало,
Надо дать ток на машину,
Всё получилось! Хейнкель запущен!
Сорван чехол, и колодки с шасси,
«Мишка давай! Ты же сможешь! Ты лучший»,
Где же рычаг высоты?
Сил не хватает, штурвал втроём выжав,
Триммер высот, он под креслом найдёт,
Он... полетел! Он, почти еле дышит,
Мишка угнал самолёт!
Компасом светит, им солнечный контур,
Чувства запели в накале, в избытке,
По их свободе за линией фронта,
Наши ударят зенитки…
В снеге, колёса сорвёт с самолёта,
Ранены двое, но выжили все,
В белых одеждах спешит к ним пехота,
Замер отряд беглецов на крыле…
Там в медсанбате с планшетом допроса,
Штаб, ждёт рассказ их побега уже,
И кто-то важный, пишет вопросы,
В кителе плотном НКВД,
Этот штабник, исписав бумаг груду,
Словно шакал, ищет подлость и смерть,
Мишка ответит: «Шестёркой не буду,
Как же в глаза мне смотреть?»
В те же сходя – лагеря и бараки,
После девятого мая,
Он принимал новой жизни атаки,
Он – Михаил Девятаев!
Лишь на двенадцатый год от Победы,
Сыщет героя звезда…
Подвигов память – восходит на небо!
Нам, окрыляя сердца…
21.02.2022 02:00