«Тирана власть рождает робость.
Пред словом чести — страх в умах.
Противится седая совесть,
Она одолевает страх.
Тиран рождает лихоимство,
Цвет казнокрадства, клевету.
Вслед — разношёрстность, нет единства,
Взлелеет в душах пустоту.
Нагл Бонапарт, он как Октавий,
Себе присвоил силу, власть.
Играет явно против правил.
Тиран распоясался всласть.
Какая будет перспектива?
Отвечу кратко: никакой...
Народ, устав от негатива,
Его отправит на покой.
Мы помним, Рим погиб от рабства,
Сгубил страну негодный строй.
Вот так же гибнет и тиранство,
Коль занимается муштрой».
«Опасны ваши разговоры!» —
Инспектор вырос за спиной.
«Не все в стране великой воры,
Я знаю класс совсем иной».
Куницын замолчал, смутился,
Но лицеисты дали бой.
Клан дружный страшно возмутился,
Встревоженный чужой судьбой.
«Зачем читаете вы письма?» —
Пилецкому задан вопрос.
«Следите за любою мыслью,
Чуть что — устроите допрос.
Мы вас, Пилецкий, ненавидим!» —
Гудел пчелиный дружный рой.
«Куницына же не обидим!
Могилу ближнему не рой!
Лицей обязаны покинуть
Или его покинем мы».
«Бунтовщики, чтоб всем вам сгинуть!
И это лучшие умы?!
Бунт... бунт... и где?! Подумать страшно!
В любимом детище царя!
Сюда проник коварный ящер!
Слова, как пламенем горят!»
«Никто вас больше не боится...» —
Куницын вынес приговор.
Вскричали все: «Конец мокрице!
Расторгнут с чёртом договор!»
Ушёл инспектор, стало шумно:
«Запишем: духа торжество!
Согласие назло безумным,
Низвергнуто их божество!
Случилось, братцы, чудо с нами!
Установилась тишина.
Гордимся Родины сынами
И нам не страшен сатана!»