Дело было так. У нас, солдат срочной службы, проходило первое в жизни занятие по метанию боевых гранат. Конечно, речь идёт о советской ручной осколочной гранате наступательного типа РГД-5. Безопасность была возведена в абсолют. Метрах в двухстах от огневого рубежа прапорщик выдавал из большого зелёного ящика очередному метателю гранату без запала. Метров через сто стоял взводный, который выдавал запалы. А на самом рубеже контролировал процесс командир роты, капитан Иванов (фамилия изменена). Под его наблюдением надо было ввинтить запал, после этого, по его команде, поэтапно: разогнуть аккуратно «усики», нежно вынуть кольцо и собственно метнуть. После этого нужно было встать за бетонную плиту, вкопанную в землю, дождаться взрыва и сделать доклад: боец такой-то упражнение закончил. Несмотря на то, что опасность для жизни в данной ситуации была существенно ниже, чем, например, в пивной рядом с моим домом, некоторые из молодых солдат всё же чего-то побаивались и старались метнуть гранату как можно дальше, а спрятаться как можно раньше. Те, что посмелее, старались попасть гранатой в один из окопов, находившихся за огневым рубежом, в этом случае взрыв было видно: из окопа летели комья земли, какие-то щепки, куски дёрна. А на ровном месте граната не оставляла никакого следа, разве что немного дыма и пыли.
Тут надо сказать пару слов про нашего ротного. Он был мужик боевой, но слегка вредный. Его многие боялись даже среди офицеров, мол, на войне контуженый, может и убить. Он иногда позволял себе распускать руки, воспитывая солдат. Но уважал толковых пацанов. И сам был по всем видам боевой подготовки круче всех в части. Ещё у него была одна своеобразная привычка, которая проявлялась во время парашютных прыжков, занятий по минно-подрывному делу и в других потенциально опасных ситуациях. Если он видел, что какой-то солдат поддаётся страху, он начинал его ещё больше пугать и издеваться над его трусостью. Например, брал тротиловую шашку с горящим огнепроводным шнуром и говорил: «Чего ты дрожишь? Вот так надо держать, а потом спокойно бросить и не трястись, как баба». Мог и прикурить от шнура, а бросить шашку за две секунды до взрыва. В самолёте перед прыжками с парашютом тоже, бывало, перекрикивая шум, подтрунивал, мягко говоря, над каким-нибудь бледным юношей. И так далее.
Ну и при метании гранат он был в своём репертуаре. Издевался, как мог. Благо, многие не могли скрыть лёгкий «мандраж». А когда перепуганный боец швырял «ЭрГэДэшку» куда-то вдаль и спешно прятался за бетон, ротный высовывался на пол-корпуса из-за плиты и «любовался зрелищем», хотя там ничего интересного и не было обычно.
Когда подошла моя очередь, я уже знал, как всё происходит, знал, что он старается всех пугать и, как это называлось в Советской Армии, «чморить»… И я надумал тоже поиздеваться. Как говорится, решил быть взаимно вежливым. Пока шёл, вкрутил запал. Кольцо вынул заблаговременно. Подхожу. Он говорит: «Ну что ты зассал?». Я отвечаю: «Да я – ничего…» А сам делаю вид, что слегка взволнован. Он говорит: «Ну, давай». И на секунду оглянулся назад. А я в это время бросил гранату метрах в четырёх-пяти от бетонной плиты и встал за плиту. Он поворачивается, с удивлением смотрит на мои пустые руки и кольцо на пальце. Потом, не прячась в укрытие, начинает искать взглядом гранату на земле. Находит. Резким прыжком заскакивает за плиту. Взрыв. Чётко слышны щелчки осколков по бетону. Пауза. Заметно было, что он собрал в кулак всю свою волю, чтобы не подать вида, что я его напугал… Он даже не попытался меня ударить. Стоял со мной рядом, прислонившись к стенке, сильно бледный. Потом процедил сквозь зубы: «Ну, Арбузов, сука, я тебя урою…» А я ему докладываю, мол, упражнение закончил. Он говорит: «Свободен». Я пошёл.
Что интересно: пацаны, стоявшие за двести метров от огневого рубежа, ничего необычного не заметили, так как я был уже тридцатый или сороковой метатель, им уже надоело смотреть в ту сторону, и они покуривали, оживлённо беседуя. Они не поняли моего ликующего вида, когда я, «отметав», вернулся к коллективу.
А ротный после этого ни разу ничем не показал, что он помнит о каком-то происшествии на полигоне. Зря я его слегка побаивался и старался не попадаться ему на глаза.