Я спешил в отчий дом переулками города,
Мимо вёртких реклам магазинов, бистро.
Ветер злился и выл, как собака от голода
И пытался куснуть за подкладкой пальто.
Я бежал в полумрак, к тёмным чувствам готовясь,
И как стайер сверял сердца стук по часам.
Вот и дом на горе, где жила моя совесть,
А теперь её нет и не быть чудесам.
Между жизнью и смертью - молчанием, фразой,
Вспоминаю фрагмент - гроб стоит у окна,
За окном постамент и казённый "Уазик".
"Как же мать изменилась, но это - она!"
Верю, в доме осталась её половина
И зовёт она ту, что в неведенье - там.
Знаю. ма, ты простила бы блудного сына,
Только с кем мне делить хлеб и соль пополам?!