1.
"Нынче ветрено и волны с перехлёстом,
Скоро осень, всё изменится в округе..."
Иосиф Бродский
Он был женат. И это была любовь.
Мы познакомились в детском саду. Он пришёл забирать своего сына, а я своего. Что-то раньше я его не видела, его жена забирала обычно их сына. Но в этот вечер произошла нестыковка и нам суждено было встретиться. Видимо, небеса так захотели.
Он одел своего сына, я своего и мы все вместе вышли на улицу.
Была осенняя питерская погода - серо и сыро. Но нам почему то было очень радостно. Мы искрили, шутили, играли и веселились от души. Знаете, такое настроение, как будто во всех комнатах зажгли яркий свет, включили музыку и праздник уже начался!
Мы с сыном пришли домой, всё было как обычно, но сердце уже билось в новом ритме.
Мужа у меня давно не было - мы расстались почти сразу, как родился сынок. Не сошлись характерами. Так бывает. Мы и правда совсем не подходили друг другу. Так зачем омрачать себе жизнь? Поэтому я была одинокой, но счастливой, молодой и красивой. И у меня был ребёнок. И мне было хорошо!
Я работала. Вечером забирала сына из садика. В выходные мы с ним проводили вместе интересно время. Время от времени у меня случались романы. Но я им не придавала особого значения. Романы случались и заканчивались. И жизнь продолжалась.
Эта новая встреча перевернула всю мою жизнь! И его. Это событие несравнимо по ощущениям ни с чем. Тут было ясно только одно. Что и я, и он испытываем очень яркие чувства.
Знаете, бывает такая влюбленность - нравится, приятный, можно встретиться и как-то спокойно всё и в меру. Мало что меняется в тебе, в жизни, и это хорошо.
А тут, не то что всё изменилось - мир просто перестал существовать. Он шел таким неким фоном, приложением, картинкой за окном. А всё самое главное было во мне, в нем - все эти пресловутые бабочки в животе, туманность Андромеды и отсутствие аппетита, один сплошной адреналин вместо крови.
Не существовало ни работы, ни людей, ни дел. Это всё шло в автоматическом режиме. А всё самое главное было в воздухе, которым дышала я и он. Воздух для нас двоих.
2.
"Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра."
Иосиф Бродский
Сплин или уныние и хандра, которым сопутствовала и погода, и короткий световой день, а также разборки на работе с этими периодическими взбучками на планёрках, всё это теперь абсолютно не мешало наслаждаться прекрасными моментами жизни. Каждое мгновение я понимала, что я самая счастливая женщина в мире.
И счастливый день теперь начинался так. Утром мы встречались в детском саду. Обнимали своих детей, провожая их в группу, а потом бежали на утреннюю прогулку по прекрасному полумрачному городу, обнимаясь и щебеча о всякой важной ерунде. Периодически ныряя в закоулки парадных, куда можно было зайти и с наслаждением целовались. Потом подходило время идти на работу и он провожал меня до ближайшей двери, где мы спрятавшись от любопытных глаз вновь не могли оторваться друг от друга.
Потом мы бежали на работу. Он к себе, я к себе. Какое счастье, мы и жили, и работали в одном районе, в одном квартале.
До обеда время летело быстро. Я излучала свет и флюиды любви. Ко мне притягивались взгляды, со мной хотели говорить. Все хотели прикоснуться к этому волшебному источнику.
Обычно в перерыв я успевала добежать до дома, перекусить, параллельно переделав много разных домашних дел, готовила ужин.
Сейчас же мы использовали этот час для наших самых тайных встреч. Я прибегала домой, накрывала на стол и ждала его. Он врывался в мою квартиру, мы обедали и не успевали даже уйти в комнату - кухонный стол нас просто сводил с ума. Мы, наверное, смотрели одинаковые фильмы с ним, где любовь на кухне, на столе, так привлекательно показывалась, что мы исследовали и себя, и удобные и неудобные места.
Нам было очень хорошо вместе. Мы понимали друг друга без слов. Правда, иногда я ему читала стихи, своего любимого Бродского:
"Вот найдёшь себе какого-нибудь мужа,
Он и будет протекать на покрывало."
И хохотали! Я весёлый человек, но столько не смеялась никогда.
У нас стали появляться ритуалы. Вскоре, по утрам, после прощания, отпустив меня из своих невероятных объятий, он вручал письмо. И говорил, что это мне для чтения, пока мы не вместе.
Это было письмо в стихах. Очень объемное, на нескольких страницах. Слова признания в любви ко мне.
Потрясало то, что в этих письмах он настолько открывался, настолько открыто признавался в своём чувстве ко мне, что слёзы радостного безумия заливали моё лицо и открыто при людях я не смогла бы читать их. Приходилось отлучаться в дамскую комнату для чтения, потом тщательно поправлять макияж.
И я представляла, как он пишет эти письма любви для меня накануне, у себя на работе, в своём кабинете, сказав секретарше, чтобы его не беспокоили час. А может два? Вот это да! Это шокировало ещё больше. Всё это наше счастливое безумие.
3.
"Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно."
Иосиф Бродский
И вот он не пришёл утром. Ребёнка привела она, жена. На меня не взглянула. Не знает.
Сказать, что я сильно расстроилась? Да нет. Заволновалась, вдруг что случилось. Больше меня обрадовало моё состояние - я внезапно увидела себя со стороны, всю эту ситуацию. Ну, наконец-то!
В обед он пришёл ко мне домой. С новым стихо-письмом. Сказал, что внезапно возникли неотложные дела. Извинился. Мы пообедали. Поговорили. Похоже, мы начинаем привыкать!
На выходные я назначила долгожданный девичник у себя дома. Девчонки давно хотели собраться. Все соскучились. Обычно мы очень тепло и уютно сидели, делились новостями, читали стихи.
И в этот раз мои подруги пришли подготовленными. Кто принес невероятные новости, кто пироги собственного приготовления.
Но от их глаз не спряталась моя метаморфоза. Они в один голос в восхищении закричали:
- Давай, рассказывай!
Я как обычно хотела отделаться Бродским. Завела:
- Так долго вместе прожили, что снег,
Коль выпадал, то думалось навеки...
Но меня перебили и решительно потребовали рассказать про мою любовь, которая на моём прекрасном лице сияла, а глаза, видите ли, так просто ослепляли моих подружек.
И я поделилась с ними своей радостью. И рассказала, что теперь читаю другие стихи. Те, что мне персонально пишут каждый божий день.
Девчонки сказали, что сегодня они обойдутся без Бродского. Однако без моей декламации новых стихов от меня не уйдут. И заставили меня прочитать его стихи.
Мы сидели заворожённые, перебирая листки с его доверчивыми и ласковыми словами, с этой наивной и детской открытостью. И, конечно, все захотели узнать героя в лицо. Я назвала его имя, рассказала кто он.
Одна из моих подруг округлила глаза и прошептала:
- "Что..? Кто, ты сказала, он?"
Все уставились на неё. И она рассказала, что близко знает его жену и можно даже сказать, дружит с ней.
Вот такой поворот! А что я хотела. Известно давно, что мир тесен. Это не я придумала. Вот так.
Дальше мы договорились хранить всё в тайне. И держать друг друга в курсе стремительно развивающихся событий. И распрощались до следующих встреч.
4.
"Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими — но не даст!"
Иосиф Бродский
Я стояла у окна и смотрела, как падает снег на освещенный фонарём наш дворик. Снег медленно и тихо ложился и укрывал всё вокруг. В дверь позвонили. Это был он.
Посмотрев на меня влюблёнными глазами, он сказал, что пришёл ко мне навсегда и занёс две объёмные сумки в прихожую.
Мы прошли на кухню. Сына я уже уложила спать.
Он спросил меня, как я отношусь к его решению. Я ответила, что оно преждевременно. И надо было обсудить это вместе, прежде чем делать такие необдуманные шаги.
- А что будет с ними, твоими родными?
Господи, что сейчас начнётся! Ты представляешь?
А я? У меня будут неприятности, не говоря уже о тебе.
Он сидел и молча слушал меня. Потом встал, погладил меня по голове, забрал свои вещи и ушёл.
"Мы оглядываясь видим лишь руины,
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный."
Да, Бродский всегда знает ответ на все вопросы. Он мудрый. И стихи его мне нравятся очень.
Мне было грустно, но грустно по-королевски. Дворец взят! Из этой серии. Как то так.
В последующие дни было много забот - конец года, много работы, надвигающиеся праздники. Суета и хлопоты.
И в этой праздничной и рабочей суете ко мне приходит известие о нём.
Я обедала в кафе. Выбежала на пятнадцать минут - отчёты и начальство не позволяли расслабиться совсем. И там встретила свою подругу. Ту самую, которая ещё и подруга его жены. Мы сидели с ней за одним столиком и она с жаром рассказывала мне историю с обратной стороны медали.
Какие то глупые подробности. Как стоял перед женой на коленях, умоляя простить и забыть, что это было его ошибкой и этого больше никогда не повторится.
Я слушала всё это и меня душили спазмы смешанных чувств. Слёзы, которые будут литься дома, ярость, что застыла в груди, и всего остального, что является начинкой какого-нибудь снаряда, бомбы, сконцентрировались во мне.
Вечером, сделав домашние дела, уложив ребёнка спать, я достала его письма. Их скопилось много. И сейчас их читать было не то что невозможно, один их вид вызывал во мне странную реакцию. Теперь я знаю, что испытывает бык, которому машут красной тряпкой перед его мордой на корриде.
Я сложила его письма и запечатала в большой конверт. О конверте я позаботилась на работе, прихватила его, сама не зная зачем. Оказывается, знала. На конверте написала адрес и имя. Имя его жены.
5.
"Навсегда расстаёмся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него - а потом сотри."
Иосиф Бродский
Адресат письмо получила. Уж я постаралась и подруга помогла - вручила прямо в руки ей. Пусть почитает. Это, конечно, не Бродский. Но это её заинтересует больше.
Интересно, правда? Две женщины читали эти письма. А реакция самая противоположная по эмоциям. Удивительно. Но так бывает. Это жизнь, детка! Не помню, кто это говорил, но он прав на все сто процентов.
Первая половина дня прошла относительно спокойно. Обычный рабочий день. А вот вторая половина вышла совсем противоположной. По эмоциям.
Мы услышали возвращение начальства издалека - наша Королева, как мы её звали за стать и за то, как решительно она могла принимать решения. Если женщина принимает решение - королевский указ - мужчины нервно курят в сторонке!
Она шла по коридору и было понятно - гильотина по ком то уже соскучилась. Господи, неужели по мне?!
Королева на ходу бросила секретарше:
- Сюда её, эту Красную Шапочку!
Почему она так меня назвала, ведь у меня сроду не было красной шапки. Вот щёки были пунцовыми, это так.
Я зашла в кабинет. Секретарша закрыла обе двери плотно. Но это не помогло нисколько. Крик королевский был слышен на весь район. И продолжалось это целую вечность. Когда мне милостиво позволили выйти, я вся в слезах вылетела из кабинета, собралась и убежала домой.
Вечером пришли подруги. Сына отвезли бабушке с дедушкой. И взяли надо мной шефство. Меня хотят убить! Это было сказано им всерьёз, об этом говорили все, кому не лень. И меня нужно было как-то оберегать и охранять - провожать до дома. Ладно, время лечит. Всё пройдёт. И это пройдёт. Соломон был мудр, ему можно верить.
И вот я стою у окна. За стеклом мокрый снег, больше похожий на дождь. Дожжь, как говорят москвичи. Смешные! Бьют куранты! С Новым годом, с новым счастьем!
И мне так хочется положить эти его письма в томик Бродского, под защиту, чтоб он набирался поэтической мудрости у Иосифа. Может и Иосифу бы понравилась открытость и наивность его стихов?
И как то раз, спустя много лет, я бы случайно наткнулась на эти письма, достала бы их и вспомнила бабочек и флюиды, которые спасают от обиды. Видимо, моя обида была особенной. Меня они не спасли. А жаль.
"Ближе к вечеру спрошу вновь,
Что спасает тебя от обиды?
Ты ответишь - Конечно, любовь!
А ещё флюиды, флюиды..!"