Откинулся на спинку стула
И передёрнул автомат.
Ломилась голова от гула,
А с улицы - солдатский мат.
В окопы шёл как на работу,
Патроны, чайник и беда:
Нельзя привыкнуть к пуль полёту,
Они ведь цель найдут всегда.
Так шли не месяцы, а годы,
Надежда превращалась в пыль;
Война, отсутствие свободы,
Сухой на бруствере ковыль.
А там, в ста метрах, враг укрылся,
Такой же чайник, патронташ,
На русском он разговорился,
Так громко – голос слышно, аж.
Не осознать, как получилось,
Что у врага язык родной,
Хоть, что - то всё же изменилось,
Мешает слушать волчий вой.
А за спиной Донецк в тумане,
Великий новый Сталинград,
К жене бы съездить, к сыну, к маме,
Забыть окопный, с гарью, чад.
Всё, отдохнул, пойду, пожалуй,
В ковыль, по полю и к врагу -
Принудить к миру, выдрать жало,
Нацистов всех согнуть в дугу.