***
Начинается шорох развернутых карт.
Отовьюжил февраль. Расчирикался март.
Начинается шепот растущей воды.
Отступают на север линялые льды.
Ты по талому снегу идешь как весна.
Ты грустна после долгого зимнего сна,
Где метель, да пурга, да сугробы гурьбой,
По которым босая ступала любовь.
Не кручинься! Уж близится время дождей,
Время почек и птиц, и веселых людей.
Время шумной воды, время буйной гульбы,
Время вешней беды, время нашей судьбы.
Раскрывается книга ветров и дорог.
Начинается запах костров и сапог.
Начинаются волны в брезентовый борт.
Продолжается жизнь. И весна. И любовь.
Тёплое несчастье
У зимы – несчастье, жар и бред.
Немочь влажной бури, потный снег,
И температура лезет вверх.
Лихорадка ветра ночь трясёт,
Сломанные ветви – всё не в счёт,
Крошево раздора – лёд с водой,
Не до разговора мне с тобой.
Горло надавила боль руки.
Это не ангина – пустяки.
Буйное броженье – тёмный тест,
Разве в объясненьи ясность есть?
Сырость ослепленья бьёт в лицо.
Низкое давленье, дождь, циклон.
Облачного плена пелена.
Всё это нелепо, дай вина.
В оттепели тины – жажда стуж.
От валокордина – запах луж.
В жидкой простокваше, в киселях,
В хлюпающей каше – вся земля.
Чавкает канава. Губошлёп.
Влево или вправо? Словом в лоб.
Надо ль откровенно? На, утрись!
В памятную вену – мысли шприц.
Высосет укусом – не змея,
Впрыскивает густо та струя.
Кровью в перегонный жизни куб
Истекут со звоном ноздри труб.
Хочешь, выпью на-спор зимний март?
Это только насморк и инфаркт.
За тебя! Напрасно. Жизнь – вода.
Тёплое несчастье – не беда...
***
За вербою – в начале марта,
Последнеснежьем, без дорог.
Весна с девическим азартом
Целует каждый бугорок.
Уж солнышко изрядно греет.
Нас обнимает синева.
Прозрачный лес надеждой грезит.
И произносятся слова.
Идти, и радостно смеяться.
И делаем счастливый выдох…
Но так неловко целоваться
На лыжах!
Я и март
Прости же мне, Март, что по-зимнему сдержан,
И что по-весеннему инакомыслен.
В лесу твоего веснозимья потерян,
Журча, пробираюсь ручьями мыслей.
То вдруг водопадиком прыгну с пригорка,
Взбурлю в поворотах снежного русла,
То тихо вольюся, смеясь от восторга,
В прозрачное озерце солнечной грусти.
Почти недвижимый, прильнувши неслышно,
Укромные корни студёно омою,
И спрячусь под снег, неожиданно пышный,
Просачиваясь меж зимой и весною.
И там помаленьку протаю дорожку,
И снова явлюся в плескании зыбком,
Чтоб вербы застенчивая серёжка
Ко мне бы слетела пушистой улыбкой.
***
Случился день. И я вошёл в твой лес
Тропой нехоженой, но неизбежной.
И было – исполнение чудес
И первой вербы мартовская нежность.
И кто же может осудить за то,
Что странствующим рыцарем покоя
Я убыл из психозных городов
И прибыл в дебри, чтобы быть с тобою?
И было нам ласканье суждено.
Случилась просека. Случилось солнце.
А лес шумел. И в таинстве его
Случились ослепительные сосны.
…Я в городах сомнительных живу,
Но изнутри весь полон прежним шумом.
Гнездую птиц. Ращу свою траву.
Впускаю солнце в тенистые думы.
И ты живёшь в удобных городах.
И, может быть, не ведая печали,
Ты в них вросла корнями навсегда,
И лес твой вырублен. Но до конца ли?
Случается таинственная ночь –
Вхожу, щитом о тишину звеня.
Ложусь во мхи. И всё отходит прочь.
Лишь лес вокруг. И лес внутри меня.