Крошилась мутная слюда на маленьких людей,
на памятники в городах, на черноту аллей.
И едкий запах от газет нещадно ноздри жёг,
тонул во мраке снег и свет, густел над нами смог.
Никто из шедших на убой спасенья не искал,
и накрывала нас с тобой вселенская тоска.
На белом - чёрные грачи, на светлом - тёмный грех,
а я забыл как он звучит, серебряный твой смех.
Гудел надрывно телеграф, тревожно бил набат,
в глаза впечатывался страх - открылись двери в ад.
Ложь выползала, словно крот, и рыла узкий ход,
а ты кривила нежный рот и падала на лёд...
Я умер через пять недель в каком-то блиндаже,
и небо стыло в этот день, как кровь на штык-ноже.
В дыму светился лунный нимб, к губам лепился снег,
в секунды скатывались дни, и я твой слышал смех.
12.02.22
P.S.
"Он был убит в октябре 1918 года, в один из тех дней, когда на всем фронте было так тихо и спокойно, что военные сводки состояли из одной только фразы: "На Западном фронте без перемен" (с)