Двенадцать ночи на часах.
Теплом в окно дышало лето.
А у поэта на столе
вселились души вдруг в предметы.
Поэт, конечно, крепко спал,
был отдых им вполне заслужен.
И разгорелся жаркий спор:
кто больше всех поэту нужен.
Шипела лампа: "Я нужней!
Я путь поэта освещаю!
И зажигает он меня,
когда стихи творит ночами."
Хихикнул письменный прибор:
"Слагать стихи во тьме несложно.
Но мысли надо записать,
а без чернил то невозможно!
С подругой ручкой мы нужней!
Без нас не сделаешь и шага."
"А толку в вас, коль нет меня?" -
вмешалась чистая бумага.
Стопа исписаных листов
надменно молвила: "Молчите!
Трудам поэта я итог,
его наследия хранитель!"
Бумага чистая кричит:
"А у меня - переспективы!
На мне шедевр создаст поэт
проникновенный и красивый!"
Спор плавно перетек в скандал.
Пропала совесть у предметов.
Они, себя превознося,
забыли про талант поэта.
И вам знаком подобный спор,
ведь у людей сие нередко.
А на углу того стола
лежала крохотная скрепка.
Дивилась спорщикам она:
зачем решать им, кто нужнее?
Ведь пишет все-таки поэт!
Его талант всего важнее!
И скрепка голос подала,
буянов усмирить пытаясь.
Да только так была мала,
что на нее не отвлекались.
Один лишь письменный прибор
той скрепке выговорил резко:
"В процессе творческом ты - ноль,
и нам совсем неинтересна!"
Взгрустнулось скрепке: как же так?
Ее душа стремилась к свету!
И оставалось лишь мечтать,
что пригодится вдруг поэту.
Но ветра бешеный порыв
на стол закинул бархат шторы,
тяжелой тканью лампу сбил,
и...прекратились разговоры.
Упала лампа на прибор.
Расколот он, она разбита.
Бумага чистая теперь,
увы, чернилами залита.
Скатилась ручка со стола,
поэт потом ее раздавит.
И рой исписаных листов
по темной комнате летает.
Вот часть их к рыбкам золотым
в большой аквариум попала.
И как в воде смывался текст,
со скорбью скрепка наблюдала.
Коль были б ею скреплены
листы исписаные вместе,
не разлетелись бы они,
остались стопкою на месте.
Вот так и в жизни, господа!
У нас такое же бывает.
Чтоб общий труд обьединить
порой лишь скрепки не хватает.