Где, в каком лесу он надёжно прячется,
Шляпкой мухомора(каской?)прикрывается,
Иногда покажется, что медведь ревет,
На землю бросается, как змея ползет.
Но зачем он в платье женское одет?
Кто его увидит, скажет: трансвестит!
Или тут все проще: так себя спасал,
Как Керенский, личность он свою скрывал.
В Интернете как-то канцлера случайно
Голой увидал, и глубоко образ в ум его запал,
Но стыдливей будучи, и краснея, как девица,
На экранах он в трусах полосатых появился.
Кто же этот хамелеон? То краснеет, то синеет
Иногда и зеленеет, когда он зарю встречает
Или же в лесу бывает, или в море голубом.
Он бездарный, уверяют, в один голос, шоумен,
Но при этом признают, как актер весьма отмен.
Он в театре Хлестакова так удачно представлял,
Что все думают, писатель эту роль с него списал.
Но и в роли леди Макбет он прославился уже,
Когда зрители взирают, ужасаются в душе.
Гениально на подмостках также Цезаря играл,
Когда он в венке лавровом важно с кафедры вещал
(а ему вещун зловещий в мартовские иды беды предрекал).
И еще была мечта: Бонапарта не сыграл,
Когда тот в медвежьей шубе из России удирал.
Но с театром он простился, так как выдал кренделя,
А все критики решили, что сплясал он антраша.
И еще обиды мелкие на подмостках он терпел:
Назван был красавицей, так как в ролях женских
Очень часто он краснел.
И один и то же сон темными ночами чудился ему:
Мишку косолапого видит он в лесу,
Тот его хватает, в дом лесной несет,
И он точно знает, что не пронесет.
И пока еще не сбылось, он решил бежать,
В клинике пластической внешность поменять;
Там ему отрежут, кое-что пришьют,
Ни за что, надеялся, после не найдут.
И свое грядущее видел так в мечте:
Звездно-полосатый реял в вышине,
По дорожке красной робко он ступал,
Ветер шаловливо платье раздувал,
И какой-то тип в смокинге блестящем
С пафосом ему Оскара вручал,
Потому что Гитлера в дни его последние
Славно он сыграл.