Я убегал - в меня "стреляли",
Проваливался в рыхлый снег.
Я твердо знал, что убивают,
И знал, что это человек.
А далеко, там где-то стоны,
Там где-то делает аборт
Та малолетняя девчонка,
Что называю я - "последний сорт".
Мылыш кричал, никто не слышал:
"Не надо, мама, я живой!
Ну дай мне шанс быть тебе нужным,
Не надо, мамочка, постой!"
А я бежал, мне глотку рвали,
Всё говоря, "тебя люблю".
Я убегал, почти догнали,
Я вспомнил всё... смахнул слезу.
Малыш кричал и плакал, плакал,
Так страшно, - не родившись, умереть.
Его хотели просто спрятать,
А он хотел лишь маму лицезреть.
Но "маме" он совсем не нужен,
Не модно стало, видите ль, рожать.
В постель запрыгнуть - модно безрассудно,
Но смыслом стало - ребенка убивать.
Упал я, но почему-то я был счастлив.
Догнали, разорвали в клочья грудь.
И веру мою силой отобрали,
Что есть любовь и настоящий верный друг.
Спроси себя, кто зверь на самом деле?
И почему противен этот век?
Ведь человечнее нас стали звери,
А зверем страшным стал лишь человек!