В глухой тайге, на небольшом островке в междуречье бурной реки и тихого ерика, стояла старая заИмка, в которой благополучно прожил семнадцать счастливых лет, в труде и охоте, одинокий Егорка, с русой бородкой, по прозвищу Бобыль. Хотя он не считал себя одиноким, с ним были его давишние друзья, серый вОрон Яшка, и в самом соку, полосатый хищник Амур. Но с появлением по весне в его избушке нежданной гостьи, вся его жизнь пошла наперекосяк! Прожил он в разлуке с ней и в сердечных страданиях, лето и осень, безрадостно и тоскливо...
А на излёте ноября, припозднившись в этом году почти на месяц, ночью выпал первый снег, обильно и густо укрыв чёрные неприглядные краски осени. Но Егору было всё равно... Состояние его души соответствовало проморзглому тускому ноябрю, и ничего его не волновало... Жизнь потеряла смысл без Аси. Он машинально трудился, по заведённому многолетнему порядку, но привычной радости не испытывал, время остановилось на берегу, где он высадил ЕЁ из шитика! Воспоминания мучили и терзали его, а всё остальное потеряло вкус. Он ругал себя за неправильно принятое решение, мучился, что обидел её, и что потерял навсегда...
И вот в одно обычное тягостное утро, как раз в то, когда пороша легла на тайгу мягким, ослепительно-белым ковром, Егорша встал на лыжи, проверить ближайшие заячьи силки и лисьи капканы. Вяло тронулся в путь, прокладывая лыжню, нехотя и грузно отталкиваясь палками. Куда-то исчезла его прежняя лёгкость и скользящий шаг, он двигался тяжело и рывками, нисколько не обращая внимание на любимую тайгу в новом белом одеянии. Верхушки кедров слегка раскачивались на ветру, осыпая его комьями снега, а внизу притихшие ели собирали на лапах искрящиеся сугробы. День был погожий, крупные хлопья кружились в воздухе, и изредка, сквозь снеговое облако проглядывало солнце. Яшка, как всегда остался охранять фор-пост, а Амур грациозно умчался вперёд, не дожидаясь друга, видимо в силки кто-то угодил, и Егору пришлось прибавить шаг. И вдруг между стволов он разглядел мелькнувшую фигуру, и недоумевая припустился рысцой. Лёгкий снегопад падал на лицо, и некогда было смахнуть снежинки, которые закрывали обзор. Тигр исчез из поля зрения, а Егор в это время обогнул огромную сосну, и тут увидел ЕЁ... Она стояла на лыжах, в коричневой дублёной шубке, в песцовой шапочке, с рюкзачком за спиной, и смотрела на него огромными серыми глазами. Он отбросил палки, выскочил из лыж и побежал по снегу, утопая по колено! Два раза падал, вскакивал и бежал дальше, похожий на снежный ком. Подбежал и лишь на секунду окунулся в её взгляд, как его прорвало - схватив в ладони её румяное с мороза лицо, он принялся покрывать поцелуями нос, глаза, губы! На секунду отшатнулся, засмеялся, как ребёнок, и опять начал неистово целовать каждую складочку на лице, не дав ей сказать ни слова! А она стояла не шевелясь, слёзы радости текли из глаз и шопот её прозвучал, как взрыв сверхновой звезды - "Я насовсем"...
Егор ошарашено, влажными глазами глянул на Асю, рывком подхватил её, лёгкую и родную, и закружил в снежном мареве. Но тут же застрял в глубоком первопутке, и они свалились в сугроб, счастливые и хохочущие!
- Не может быть-то! - гладил он её по щеке, вытирая снег, а сам ликовал в душе.
- Может, Егорушка! - пропела женщина, а у него сжалась диафрагма от нежности.
- Продала квартиру в Калуге... - она запнулась, стесняясь своего решения - И к тебе!
Егорша не совсем верил в правдоподобность этой зимней сказки, но был так счастлив и до краёв наполнен любовью, что еле сдерживался, чтобы не закричать на весь лес УРАААА!
Они поднялись, отряхивая друг друга, немного суетясь и смущённо пряча счастливые глаза, но волнение и радость плескалась из них через край, даже Амур сидел на снегу, как пришпиленный, заколдованный их флюидами. Егор крепко обнял любимую сильными руками, ладонью прижал её голову к своей груди и поглаживая, уверенно произнёс
- Всё будет хорошо! Я-то с тобой!
Она безоговорочно согласилась, слегка кивая головой под его крепкой рукой. Теперь она здесь, рядом с ним, и больше ничего не боится! Начинается новый этап их жизни, и он обязательно будет прекрасным!
Он, в порыве чувств, ткнулся тёплыми губами ей в висок
- Пора идти-то! Застынем нито! - и широко, по-детски улыбнулся.
Домой к зимовью Ася шагала по его недавней лыжне, хотя снегопад её уже порядком запорошил, а Егорша торил рядом новый след, чтобы держать Асю за руку - так боялся, что она исчезнет и всё окажется сном! Они без конца поворачивались друг к другу, чтобы снова утонуть во взглядах, сердца их гулко выколачивали марш Мендельсона, а крупные снежинки застревали в ресницах. Амур грациозными прыжками двигался сбоку, чуть забегая вперёд, и тоже постоянно оглядывался на Егоршу и его гостью, которая полюбилась ему ещё весной. Так они дошли до заимки, похожие на снеговиков, на плечах и шапках густо лежали белые хлопья метели, а снегопад всё не унимался, и сыпал, и сыпал на тайгу белой крупой, как бы навёрстывая упущенное. Встречал влюблённых вОрон Яшка, сидя на лапе ели, и постоянно отряхиваясь от валившего снега. Он приветственно каркнул два раза и нахохлился, с чувством выполненного долга.
Увидев Егоршино жильё зимой, Ася опять подивилась его хозяйственной хватке, промелькнули картины её пребывания здесь, и снова сердце охватило удивление, произошедшим с ними чудом. Егор как-будто бы чувствовал тоже самое, замирал от нахлынувших ощущений, а сам помогал ей снять лыжи, прислонив их к бревенчатой стене сруба, и стал отряхивать свою снегурочку. Она тоже сбивала рукавицей снег с его широких плеч, и каждый, уже физически чувствовал приближение момента близости. Но они гасили своё нетерпение, ведь торопиться было некуда, и им никто не мог помешать.
Амур разлёгся возле торчавших из сугроба лыж, ему нипочём были метели и морозы, а Егорша дёрнул на себя дверь зимовья, пропуская вперёд Асю. Зайдя внутрь, они застыли у порога, глядя друг на друга в упор. Сейчас им не хотелось спешить, они были одни в целом мироздании, и хотелось смаковать каждую секунду и каждое прикосновение. Но руки у обоих предательски дрожали, когда они расстёгивали друг дружке полушубки. Мокрая от вьюги одёжа падала на пол, а они неспешно взялись за кофточку и рубаху, сосредоточенно уставившись на неподатливые пуговички в непослушных пальцах. Егор помнил тот свой отчаянный и грубый поцелуй, который был похож на взятие Бастилии, и сейчас действовал нежно, не топорясь, задавая тон всем их последующим интимным отношениям. Хотя его изрядно потряхивало и страсть была на пИке! Ася волновалась не меньше его, но предоставила Егору лидерство в их первую близость.
Когда вся одежда, двумя хаотичными кучками валялась у ног, Егор начал с главного
- Я люблю тебя! - хрипло произнёс он, и не дожидаясь ответа, захватил в плен своими губами её трепещущие губы и долгим поцелуем ласкал её языком. А потом его прорвало! Снова, как при нынешнем свидании в лесу, он начал жадно покрывать поцелуями щёки, глаза, губы, и она откликалась на его порыв, крепко обняв мускулистый торс. Егор подхватил её на руки, как пушинку, бережно положил на полати, и сам взобрался на свой высокий, метровый от пола, одинокий аэродром, который теперь с радостью принимал их двоих. Продолжая целовать её всю, любимую и долгожданную, он добрался до заветной черты и под стоны восторга они слились в едином порыве!... Никогда до этого они не испытывали ничего подобного! Полное соединение тел и душ уносило их к далёким звёздам, в волнующий астрал, а космос покачивал их на необъятных руках... Они шептали друг другу слова любви, купались во взаимных ласках и никак не могли насытиться! А потом усталые и счастливые, ещё долго лежали обнявшись - она, лёгким пёрышком на его плече, а он, мощно раскинувшись на широкой лежанке, как бы защищая её от всех и вся.
А к полуночи у них проснулся такой аппетит, что они обнажённые, хохоча, решили полакомиться холодной зайчатиной, пожаренной Егоркой накануне до хрустящей корочки, с разными пряными травками. Ведь мать его, знаменитая травница, передала сыну своё мастерство ещё в отроческом возрасте, и теперь он тоже был очень грамотен по этой части. Егор спрыгнул с лежанки и аккуратно, с благоговением снял Асю. Движения его снова стали упругими и мягкими, с появлением любимой женщины ушла вялость и безразличие к жизни, он снова был пОлон удивительно чистой энергией, щедро делился ею со своей прекрасной нимфой с распахнутыми глазами, в которых он бесконечно утопал, постепенно растворяясь в её светлой наивности.
Кусок аппетитной зайчатины держал Егор, и они попеременно откусывали от него, ничуть не стесняясь своей наготы, представляя, что они древние люди, одни на всей земле, и в уютной пещере уплетают дичину добытчика. Насытившись и запив мясо родниковой водой из ковшика, лежавшего сверху ведра, они сполоснули руки в умывальнике и продолжили наслаждаться друг другом на необъятной лежанке, изучая каждую ложбику на теле, смакуя запах, и проникая сознанием в тайники души...
А снегопад всё сыпал и сыпал, Егор с трудом отворял немного дверь, чтобы накормить Амура с Яшкой. Мороз был не сильный, градусов пять, поэтому его подопечные прекрасно себя чувствовали на воле. А влюблённой паре было сейчас не до них... Целую неделю, как одержимые они пили друг друга, узнавали, настраиваясь на одну частоту, и через семь дней, буквально слились в единое целое, что даже с мясом не оторвать! Они каждый день мылись в тазике, прижавшись животами, потому что затопить баню, значило прервать их единение. Егор поливал их сверху теплой водой, часто прерываясь на затяжные поцелуи. Ася всем телом отвечала ему, он чувствовал её отдачу, и зачерпнув очередной ковш, снова обдавал макушки живительной влагой. Потом он выплёскивал корытце на снег в приоткрытую дверь, а Ася широкими мазками притирала пол, и они снова и неустанно занимались любовью. Благо под полатями была приличная поленница дров, которые Егорша своевременно подбрасывал в топку. А они, после бурных эмоций лежали в обнимку, слушая потрескивание древесины в печи, вдыхали этот неповторимый запах и рассказывали, каждый про свою жизнь, про прежние радости и огорчения, перебирая волосы в тихом восторге. Он нежно касался её бархатной кожи, ощущая ладонью её любовные токи, а она гладила упругие кубики на его животе. И так, становясь одним организмом, они уже угадывали мысли и желания друг друга, потому что звучали на одной волне. Это было не просто счастье, это был Божий Дар!