Неплохо, верно, сумасшедшим быть,
Особенно, когда им быть назначат:
Всё, что легло на сердце говорить
И видеть то, что видишь – не иначе.
Нельзя, чтоб страх повелевал уму,
Безумие, увы, счастливый случай.
И нравится ли это – нет ль кому
Тревожный голос совести озвучить,
Убив в зачатке шкурный интерес,
Инстинкт природный самосохраненья,
Вдруг выпасть из канвы, пойти в разрез
Общественному признанному мненью,
Пнуть сапогом почти святую ложь,
Ту, что для слуха дивная услада,
Ей прививать хотели молодежь,
Чтоб та мужала, мыслила, как надо.
Нормальный всякий был бы еретик,
Тут выкуси, безумие – подмога.
Даже на лоб предателя ярлык,
Не клеится, когда дурак от Бога.
Ты несказанно этой нише рад,
Безумию, в которое ты брошен,
А мудрецы – глухих ночей не спят:
Мир, как кулич пасхальный, режут, крошат.
Рисуют красных стрелок изобилье,
И сводок подсластить стремятся ложь,
Но мир не хочет, чтоб его кроили,
И плотью всей цепляется за нож.
Неплохо, верно, сумасшедшим быть,
Тем, что с них взятки гладки, словно с трупа
И можно по своим законам жить
Непризнанным, непринятым и глупым.
Не ведать ни газет, ни мудрых книг
И, чисто, в детской прибывать печали,
От вести той, что в городах больших
Куда-то спешно воробьи пропали.
И мир без них стал как-то сиротлив;
Пичужек этих не хватает бойких,
А голубь – птица мира, сволочь, жив,
Засаленный летит домой с помойки.
Неплохо, верно, сумасшедшим быть,
Лелеять смело помыслы благие,
Но бойся – тебя могут осудить
Такие же безумцы, но другие.
В сердцах у них иная грусть-печаль,
Они все патриоты поголовно
И им ни воробьёв несчастных жаль,
А попранных для них святых законов.
И лёгкие, как тени, на подъём
Готовы долго неустанно гнаться.
На справку о безумии твоём
Они своих приложат, хоть пятнадцать.
А коли правда прорастёт потом,
Законы кто-то вновь переиначит,
Безумцев тех не упекут в дурдом,
А персональный пенсион назначат.
Так было, есть и, верно, будет впредь.
Безумцев полк у жизни в авангарде.
С косой по полю брани бродит смерть,
По красным стрелкам на атласной карте.