Посмотри: вон там, на западе, закат – солнце плавит предвечерний окоём.
Посмотри: вон там, на западе, бомбят. Кто из нас подумать мог, что доживём?
Я, уж точно, так подумать не могла. Я росла в Великой, сказочной стране,
что не ведала стяжательства и зла и гордилась победившими в войне.
Я причастность ощущала ко всему: и к строительству, и к творчеству, и к ним.
Космос стал открыт народу моему, значит, тоже стал немножечко моим.
Я носила красный галстук на груди отпечатком государственной руки.
Я уверена была, что впереди лишь свершения, победы и рывки.
И я верила, что мы – одна семья, что литовец, украинец, белорус -
все мои по крови братья и друзья, добровольно заключившие союз.
Но наивности слетела мишура, обнажая непригляднейший оскал,
и «сегодня» наше предало «вчера» - вероятно, это судный день настал.
И Кузнечик и Маэстро из кино друг на друга навели гранатомёт.
Сорок лет назад нам было б всё равно, кто из них от пули вражеской умрёт -
по обоим мы рыдали бы взахлёб в кинозале. А сегодня вот: закат.
Как случилось, и что нужно сделать, чтоб брат одумался и вспомнил, чей он брат?
Или, может, притворялся он тогда, в Краснодоне, в Бабьем Яре, под петлёй?
Тихо ненависть лелеял все года общих строек и застолий всей семьёй?
Как могло такое в голову прийти? Наши наших убивают… Никогда!
Сколько времени ещё должно пройти, чтобы снова мне проснуться в те года,
где б весной в садах жгли мирные костры, а не шины на Крещатике, вопя
«Москаляку на гиляку». И ведь Крым только после русским сделался опять.
И теперь я только об одном молю. Чтобы сердцем не озлобиться, чтоб вновь
возвратились к нам на Родину мою мирный труд, наука, братская любовь.
И Кузнечик и Маэстро бок-о бок восходили бы к вершинам новых дней.
Я молюсь о том не Богу – что мне Бог! Я молюсь об этом Родине моей.