Цветастые обноски,
надетые на конструкцию,
шевелятся от дыхания –
ни стихотворного тела,
ни ангельского духа:
я – нищий на цветущем поле,
юродивый без церковной паперти,
болельщик выкрикнувший голос,
семафорная азбука,
сшитая в лоскутное одеяло,
я – поэтическое чучело.
Серебрится стопка бумажных крыльев,
под покрывалом из вышитых листьев
шуршу, ворочаюсь гусеницей,
не чувствуя ангела
в коконе мрака.