Штормовые порывы времени сносят крыши,
превращают фантики в сахар на год вперед.
Осень дышит в март трехголовым кроваво рыжим
зверем, что откатов баксами не берет.
А берет, что останется от добровольной бойни...
Так мультяшен и нереален его оскал...
Неповинен ни в чем человечьем, ничем не болен,
он - драконыш, взлелеянный на нефтяных сосках.
Повелитель умов через биржи и гороскопы,
и не важно какого цвета зрачков кайма -
он глядит из нас по отдельности или скопом,
и уже нет спроса на нас без его клейма.
И отбросив туманные рясы, как в нардах - зары,
даже небо сияет в бес-совестной наготе.
...И поэты вокруг отчаянно лучезарны.
...И поэтому просто негде отбросить тень.
И в испарине страха, душа, как под свежим лаком,
чересчур тяжела, чтобы помнить зачем была.
...И орала готовятся к массовой переплавке.
...И начищены, словно ружья, колокола.
И шипит, будоража горе, шрапнель глагола.
Тишину изнутри разрывает приказ извне:
ослепленным палить на любой несогласный голос,
оглушенным - орать и не слышать себя во сне.
И когда сравнятся по смыслу "палач" и "лекарь",
промелькнет догадка в слетающей голове
"зверь почти что похож... ну почти что... на человека...
будто сахар и снег на изнанке закрытых век".