Как узкий серый нищий жарко просит хлеба,
забыв, что глух земных свиней пастух,
просил и я любви у скаредного неба,
годами не пробрав небесный слух.
Но вот – на простыне волнистая чернявка,
чьё тело мягко и тепло, как хлеб,
и день за днём мы царство страсти легкоплавкой
исследуем, хоть каждый приснослеп.
Но наше странствие, туманно и несмело,
упрётся в тёмный молчаливый склеп.
Любое сущее в потёртом мире тело
червями будет съедено, как хлеб,
и помню я: для мудрой смерти все мишени,
кого первичный изрыгнул бульон,
а в каждом из моих веснушчатых сношений
смертей безвинных не один мильон.