Каждый по разному относится к праздникам Для кого-то главным праздником, является Новый Год, или день его рождения. Новый Год и Рождество – это замечательно и здорово! Но для нашей семьи самый важный праздник, - это девятое мая… Слава Богу, вернулись с Войны все: мои деды (три брата), мои дядья прошедшие всю войну от Москвы до Берлина и Праги во фронтовой разведке, моя тётя и мать с отцом. Отмечали этот праздник - молча, тихо, без лишних слов и тостов. Но в этот день, с утра, всегда был Парад! Я ждал этот день, чтобы верхом покататься на спине отца, сидя на широких и сильных плечах.
Мне казалось, что он никогда не уставал и мог носить меня, ещё совсем маленького пацанёнка, на своей шее, целый день. Три года… Я ещё не совсем понимал всего значения этого события и, конечно же, мне было очень интересно смотреть с высоты папиного роста на выставленную для обозрения различную военную технику, на стройные шеренги, чеканящих по площади свой шаг военных, на множество весёлых и радостных лиц, гуляющих по городу людей. Захватывало дух от торжества момента, от восторга и гордости за отца и такую красивую маму, шедшую рядом. А после парада к родителям приходили незнакомые мне люди, на столе стояла водка, хлеб с незамысловатой закуской и негромкий разговор, нарушавший тишину до позднего вечера. Обычно эта часть торжества, в то время, была мне неинтересна и я убегал с мальчишками играть на улицу, зная, что в этот день меня не будут так рано звать домой, отвлекая от необычайно важных в таком возрасте дел.
Я бы много сейчас дал, чтобы посидеть с ними за тем столом. В то время они были полны сил, но я тогда не мог до конца осознать что за их плечами были те четыре года, разделившие жизнь на «до» и «после», на живых и мёртвых, которые останутся в их сердцах до конца дней. Я очень хотел знать, как им было там, но они обычно отшучивались. Но всё – же об одном эпизоде я тогда узнал, хотя более полное осмысление произошедшего пришло гораздо позже, спустя много лет….
КОФЕЙНЫЙ СЕРВИЗ.
Японский кофейный сервиз из тончайшего фарфора, Он хранится у нас дома. Иногда мы пьём из него кофе. Мама привезла его с войны. Я расскажу его историю...
Моя мама, Зимина Лидия. Войну закончила в Манчжурии, в разведроте 25 батальона, 25 армии. Была радистом. В последнем своем бою корректировала огонь батареи, находясь вместе с пятью бойцами-разведчиками на практически открытой высоте, в непосредственной близости от японских позиций. Их обнаружили. Был бой. У бойцов закончились боеприпасы. В ход пошли ножи и сапёрные лопатки. Так получилось, что в живых осталась она одна, в кольце противника. Раздумий и страха не было. Не было на это времени. Спустя много лет, я испытал это чувство на себе, в Панджшерском ущелье, когда твой страх начинает работать на тебя, обостряя слух, зрение, повышая качество твоих рефлексов, отточенных ежедневными тренировками. Но это случится позже. А в тот момент, радист разведроты успела передать координаты квадрата, где находилась сама. Потом - грохот и тишина. Очнулась в глубокой воронке, из ушей и носа текла кровь. Поползла. Видела, что снаряды ложились кучно, но не слышала их грохота, только чувствовала их по дрожи земли и летящим камням. Всё как в немом кино – абсолютная тишина, а меняющиеся картины перед глазами, были нереальными в своей ужасающей реальности. Укрытие, на которое натолкнулась, разворотило попаданием снаряда. В центре него стоял резной столик, на столе стоял фарфоровый кофейник с дымящимся ещё кофе и пять чашек. Кофейный запах, смешанный с запахом пороха, мочи и крови вызывал рвотный рефлекс. Но на белоснежную поверхность фарфора попал луч солнца и он засиял изнутри удивительным тёплым светом, даря какую – то невообразимую уверенность, что всё будет хорошо, что ещё будет тепло и будет жизнь. Среди месива железа, дерева, земли, свежего дымящегося мяса, вперемешку с костями и кусками ткани, лежал еще живой, молодой японский офицер. Тонкие усики на скуластом лице. Руки в белых лайковых перчатках… Настоящий Самурай. Ранение в бедро хоть и было тяжёлым, но скорее всего артерия не была задета. Повезло. Действовала, как автомат, будто не она, а кто-то другой. Ремнём вместо жгута, перетянула выше бедра ,остановила кровотечение, перевязала. А после, два километра под плотным огнем тащила его на себе. Потом опять темнота и тишина. Открыла глаза уже в госпитале, у своих. Тяжелейшая контузия через время дала о себе знать преждевременным уходом. Но тогда она об этом не думала. Просто, сделала то, что должна была сделать, выполнила свой долг четно, до конца. Мальчишкой, я спрашивал у матери: мне важно было знать, почему она спасла жизнь японскому офицеру. Она чаще всего улыбалась и отшучивалась, говорила, что пойму потом. Но вот, как-то раз ответила: - "сын, мы - русские, славяне мы. Всегда были с Богом на - Ты. А Бог есть - Любовь, его частица есть в каждом из нас и в том японском офицере тоже есть... Предки твои всегда в мире старались жить. А если, уж, приходится воевать, то за жизнь, за любовь, за детей своих, за родных, за землю свою, за могилы своих родичей... Каждая копейка твоих родных и предков заработана трудом, потом и честно. Мы никогда не желали чужого, не отнимали силой и обманом. У нас нет этого в крови. Мы всегда защищали слабых. Все наши поколения и твой дед Зимин и бабушка Мария Дмитриевна и их деды и бабушки работали и воевали. Получали образование. Работали на своей земле, открывали и осваивали новые земли. И воевали. Воевали, отстаивая её границы, и защищая тех, кто требовал защиты. Ты станешь взрослым и тоже будешь защищать свой дом. А защитникам не свойственна жестокость. Жестокость – это от страха, слабости и трусости. Милосердие – свойственно сильным. В смерти поверженного противника нет необходимости». После войны, она работала радистом на судах ДВМП. Я не знаю о дальнейшей судьбе выжившего японского офицера. Всегда хотел узнать о его судьбе. Надеюсь, что он вернулся на родину, надеюсь, что у него выросли дети, а они, в свою очередь, воспитывают своих детей и круг, однажды зародившейся жизни не замкнулся, а благодаря хрупким девичьим плечам, продолжает свое движение под мирным небом…
Тот кофейный сервиз до сих пор хранится у нас в семье как реликвия. Разведчики после боя нашли его и подарили маме, когда она вышла из госпиталя. Были у мамы и неприятности с особистом, в результате чего особист оказался со сломанным носом, а маму, постарались поскорее комиссовать по причине тяжелого ранения и «замять» это дело, и вместо представления к званию Героя была медаль «За отвагу». Но и это было не важно. Ведь кончилась Война. Они победили! Выстояли и выжили! Они были молоды и впереди, у них, была вся жизнь со своими мечтами, планами на будущее и всякими мелкими и, пока еще, непонятными бытовыми заботами. Еще не было полета Гагарина, еще не было Афганистана и Перестройки с последующими девяностыми. Но это уже совсем другая история…
Мама часто вспоминала об этом случае. До конца своих дней не могла понять, как среди всего того ужаса, хаоса и смерти, в той мясорубке, был не тронут прозрачный, хрупкий фарфор...
Моя тетя. Зимина Зинаида.
Воевала в финскую. Санинструктор. После войны, с поблескивающей на груди медалью За отвагу, пришла поступать в Ленинградский Горный Институт. Поступила с первого раза и сразу окунулась в бурную студенческую жизнь. До начала Войны, оставался год…
Просилась на фронт с первого дня войны. Окончила школу снайперов. Кольцо блокады вокруг Ленинграда замкнулось. До восемнадцатого января 1943 года, оставалось 872 дня, наполненных болью, ужасом, ненавистью, любовью и Верой. Воевала снайпером в Истребительном батальоне Народного Ополчения. Ей было легче, чем многим новобранцам. За плечами уже имелся боевой опыт, к тому же мастер спорта по лыжам. Рассказывала, как в самое голодное время ходила через нейтральную полосу в тыл немцев и таскала из складов продукты, которые потом, передавала в город детям. Вспоминала случай, когда с двумя разведчиками, при отходе, нагруженные продуктами, нос к носу столкнулись с немцем. Удивительно то, что он не стрелял. Дал уйти, сунув напоследок, в руку пачку сигарет. Говорила, что до сих пор помнит запах того табака. В бою за город, всего за два дня до окончания блокады Ленинграда, была тяжело ранена в живот. Вырезали пол желудка. Смеясь, говорила: «выкарабкалась изрядно общипанная, но непобежденная». Для нее война окончилась в 43-м. Вывезли худую, изможденную и больную. Долгие недели госпиталя, сменились учебой в институте. До конца Войны не могла надеть гражданское платье. Так и ходила в форме с двумя медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда» и орденом «Красной звезды».
Войну, мой отец встретил тринадцатилетним подростком. Убежал на фронт. Повезло. Был зачислен юнгой на торпедный катер Д-3. Служил на Северном флоте. Принимал участие в боях за Севастополь. Был контужен и после госпиталя, в качестве военного специалиста, а затем и боцмана, служил на транспортных судах, участвуя в северных конвоях. О героизме участников этих конвоев, сейчас пишут книги. Отец говорил об этом мало. Много позже я узнал, что за то время он три раза тонул, один из них – в декабре. Последний раз, их судно было торпедировано в 1945 году японской субмариной. После был японский плен и долгое возвращение к мирной, нормальной жизни. А потом появился я и спираль времени и событий получила новый виток, но и здесь присутствовало одно до боли знакомое и понятное слово - война...
ЭПИЛОГ:
Они не носили наград. Стеснялись. Стеснялись, что выжили. Говорили: - «повезло». Считали главным на войне не выжить, а победить. Любой ценой. А если вдруг выжил, то повезло. Они ушли, так и не успев до конца состариться. Ничего не проходит бесследно. Для меня был горек и не справедлив их уход. Но, сейчас, к своему сожалению, я понимаю, что они ушли вовремя, оставшись победителями, не сомневаясь, что всё сделанное ими, их отцами и дедами было не зря. Не позволив себя убить второй раз...
2021 г.