Я еле брела по скошенному полю. Вязанная юбка моя вытянулась почти до щиколоток от вечерней влаги и мешала идти. В голове "стучало", сердце надрывно колотилось. Куда я шла? В никуда! Только бы подальше от страшного места и хорошо бы побыстрее забыть то, что случайно пришлось услышать.
Большой привязанности к отцу я не испытывала. Он вечно пропадал на работе. А вот мама! Мама - другое дело! Я её обожала. Она не работала по причине инвалидности. И не смотря на то, что была в инвалидной коляске, всю домашнюю работу выполняла. Причём всегда с улыбочкой, в хорошем настроении. Хотя я, когда подросла, стала понимать как ей даётся эта улыбочка. У неё был повреждён позвоночник и, порой, она испытывала страшные боли. Она и на машинке приспособилась шить. Я всегда была обшита с головы до ног. Мама и меня учила шить.
Однажды вернувшись откуда-то домой, я увидела мамину коляску во дворе, лежавшую на боку. Самой же мамы не было. Зато на крыльце сидел папа. Он сказал, что отправил мать в больницу, мол, она упала и ударилась головой о кирпич. Я развернулась и хотела побежать в больницу, но отец остановил. Сказал, что к матери сейчас всё равно не пустят, а завтра, прямо с утра, вместе сходим. Но ночью позвонили из больницы и сообщили, что мама умерла.
С того страшного дня прошло больше года, но душевная моя боль не утихала. С отцом я почти не разговаривала, ещё и потому, что к нам стали приходить какие-то непонятные дядьки. Шум и ржач (по-другому и не назовёшь) сопровождали отцовские "посиделки". В душе я отцу, конечно, сочувствовала. Думала, что он так забывается из-за потери мамы. А потом подслушала пьяные разговоры новых папашиных друзей. Получается, они рады за моего отца - наконец-то он освободился от калеки. На следующее утро он вышел в кухню опухший от пьянки, не бритый и стал заглядывать в кастрюльки, тарелки. А я его спросила, что называется, в лоб:
- Папа! Ты, действительно, рад, что не стало нашей мамы?
- С чего это ты взяла? - буркнул он, не поднимая глаз на меня. - Не слишком ли ты умная? А подслушивать вообще дрянь-дело...
Но с тех пор я стала побаиваться его и, особенно, его друзей. Быстро что-нибудь приготовлю и уйду в свою комнату, запрусь. Или ухожу к Ленке - подружке с ночевой. Отец не возражал. Вот и прошлым вечером я пошла к Елене, но она перевстрела меня у своей калитки и шёпотом сказала, что сама уходит на всю ночь с Лёвкой гулять. Родителям же сказала, что ночевать будет у меня. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой. Войдя в сени, я увидела приоткрытую дверь в кухню. На цыпочках подошла ближе и тут услышала:
- Ну, и что ты можешь нам ещё предложить? Трусы свои вонючие? Дом-то твой тю-тю, и что в доме тоже тю-тю...
- А у него есть дочечка... премиленькая, - услышала я заискивающий голос другого папашиного "дружка".
- Да вы что, мужики! Она же ещё совсем малолетка! - воскликнул отец.
- А на кой нам ляд старые коровы? А ну-ка позови, папанька, дочку! Сами заценим!
- Нет её, к подружке ушла, - упавшим голосом проговорил отец.
- Ну так сходи за ней. Если не хочешь на "перо..."
Распахнулась дверь и отец вышел, не заметив за дверью меня. Зато я в образовавшуюся щель хорошо разглядела двоих мужчин прилично одетых, но руки и шеи были расписаны татуировками. Они, как циркачи, ловко тасовали карты, как бы соревнуясь между собой. И при этом мерзко ухмылялись. Меня начал бить мелкий озноб. Вернулся в кухню отец и громко хлопнул дверью. Этот хлопок вывел меня из оцепенения, я перестала дрожать, мысли заработали с ускорением. Я поднялась в свою комнату, взяла паспорт, кофточку и пару яблок бросила в сумку. Вот так я и оказалась посреди непонятного поля. И вряд ли я смогла бы тогда ответить: где нахожусь. Но одно я поняла: городок мой остался далеко позади и по расстоянию, и по осознанию, что там мне никогда больше не бывать. В довершении всех моих бед начал накрапывать дождик. Видимо, я добрела до какой-то деревни. Слышно было мычание коров, хрюканье, хлопотание кур. Видны были чётко разграниченные участки огородов и дома. Я пошла по меже, увидев грядки с морковью, не удержалась и вырвала пару штук - есть хотелось. Послышался добродушный лай дворняги, но я не стала испытывать судьбу - "нырнула" в первый же попавшийся сарай. Резко ударил в нос запах навоза, всполошились куры на насесте, сонно захрюкали свиньи. Мои глаза немного привыкли к полутьме и я разглядела справа лестницу наверх. Я так устала, продрогла и перенервничала, что, не раздумывая, полезла наверх в надежде найти укромный уголок. А наверху оказалось много сена. Вот это мне подфартило! Я зарылась в сене и закрыла глаза... и тут слышу:
- Хорошо, хорошо! Я тебя понял! Но всё завтра, только завтра, - проговорил юношеский голос. И дверь сарая захлопнулась. Стали поскрипывать перекладины лестницы. А это значит: кто-то поднимался наверх, где и я расположилась на ночь. Нащупав мои ноги, молодой человек в полголоса произнёс:
- Наташка! Чего рано так?
- Нет, я не Наташа, я - Элла, - проговорила я и приготовилась к худшему.
- Ты Элла? - переспросил парень. - И как ты попала сюда?
- Я ушла из дома.
- Почему?
- Мне кажется, что отец меня в карты проиграл.
- Как это в карты?...
- Не знаю как, я убежала. А его могут убить...
- Может, он это заслужил?
- Не знаю. Может...
- Но здесь он тебя точно не отыщет. Ничего не бойся. Вообще-то это наше с Мишкой место, мы всегда спали здесь. Но в этом году он не приедет. Мишка учится в Балашове на лётчика. А я поближе к земле. Мне нравится быть крестьянином. Он откуда-то взял одеяло и накрыл меня. - Да ты вся дрожишь! Это ты от холода или... меня боишься? Ну, так я могу и уйти.
А я в этот момент так испугалась что останусь одна в ночи, в чужом сарае. Я обхватила парня за шею: - Не уходи,- пролепетала я и почувствовала прилив крови к вискам. Видимо, я покраснела и хорошо, что совсем стало темно. Парень обнял меня. Что-то жарко зашептал на ухо, но мне этого и не надо было. Довольно того, что я растворилась в этой сильной фигуре, в этой молодости, дышащей здоровьем, в этом пьянящем ощущении счастья. Мелькнула в голове мысль, что не зря Ленка бегает на свидания к Лёвке. Оказывается: это так хорошо, просто волшебно. Только бы не кончалась эта дивная ночь!!! Я долго ещё слышала учащённое биение моего первого мужчины. А потом провалилась в сон глубокий, без сновидений. Утром парня не оказалось рядом, и дверь сарая была распахнута настежь.
- Ну, выходи уже, чего прячешься? - проговорила крупная, светловолосая женщина, заглядывая в сарай. - Откуда ты? Чья будешь? Я назвала свой городок и женщина присвистнула от удивления: - Это ж чёрте где! А вот у меня девок нет, и, Слава Богу! - ухмыльнулась она, разглядывая на мне грязную юбку. - Вон душ! Сходи, ополоснись и пойдём завтракать. Тётя Лида - так звали хозяйку этого довольно большого подворья, налила мне парного молока, поставила передо мной тарелку с омлетом. - В хате намного теплее, сегодня вообще холодный день. Она меня о чём-то расспрашивала, я рассеянно отвечала. - Вот, подлец! воскликнула тётя Лида, когда я сказала, что отец хотел меня в карты проиграть. - И что ты намерена делать? - Не знаю... - совершенно искренне ответила я. - А, не горюй! Пусть батько поищет. Здесь мудрено тебя отыскать. Оставайся. Работы никакой не чураешься? А коли так - живи, а там Боженька надоумит.
И я осталась. Идти всё равно некуда. Я помогала тёте Лиде по хозяйству: полола, поливала огород, кормила кур и кроликов, убиралась в доме. Хозяюшка выделила мне небольшую комнатку в пристройке, чему я была очень рада. У меня было всё: и телевизор, кровать и шкафчик. Но самое замечательное: в углу на тумбочке стояла швейная машинка "Подольск", как мамина. Муж тёти Лиды с двумя сыновьями находился где-то в другом районе на заработках. И скоро должен вернуться домой. Я, отчасти, побаивалась, что хозяин не захочет постороннего человека держать в доме.
Как-то ранним утром услышала я сердитый голос тёти Лиды: - Вот зараза! располоснула всю юбку! Ну, ты только посмотри, что эта рогатка понаделала! И молока целое ведро чуть не разлила! Она сняла с себя юбку, отбросила на табуретку и ушла во двор. А я взяла эту юбку, быстро наладила машинку и тщательно зашила её. Наступило время обеда. Хозяйка, искупнувшись, пришла в столовую. Наверное, забыла про разорванную юбку, взяла её... и замерла в недоумении:
- Это ты так вот со мной шуткуешь, девонька? А я бесталанная.
- Зато на Вас держится вся усадьба и не маленькая. - Может, ещё что-то надо отреставрировать? Я могу! - ни без гордости проговорила я.
На следующее утро я еле смогла открыть дверь. Прямо за дверью лежала солидная куча вещей, требовающих починки. И я потихоньку всё чинила. А потом сшила хозяйке платье. Она целый день восторгалась обновой. И в благодарность подарила мне два отреза. А вскоре потянулись женщины из деревни ко мне: кому сшить кофточку, кому платьице.
Однажды я пошла за водой в колодец. Наступило время консервирования. Мы с тётей Лидой всё делали на колодезной воде. И пока я набирала воду, слышала спор двух парней. За высоким забором взметались вилы с сеном да видел был рыжеватый затылок одного из них. Вечером за столом собралось всё семейство. Приехал и хозяин с ребятами. Ко мне они отнеслись дружески. Тётя Лида "порхала" вокруг стола, потчевала и мужа, и мальчишек, мне тоже пододвигала разные вкусности. И зашёл высокий, рыжеватый парень:
- Приятного всем ужина! Тётя Лида! Говорят: у вас живёт портниха. Тут надо бы мне кое-что починить...
Как только парень заговорил, я сразу поняла, что это - ОН!
- Садись, Костик, с нами вечерить! Что как не родной! Вот наша портниха, - и она указала на меня.
- Тут вот какое дело... - начал было гость объяснять, но хозяйка его прервала: - Ты, Костик, ешь покуда, а учёного учить, сам знаешь - только портить. Она сама разберётся что почём.
- А мы с вами нигде не пересекались? - спросил Константин, когда я забирала из его рук вещи на починку. Я промолчала. Про себя же подумала:
- Вот, оказывается, как выглядит парень, с которым я провела ночь в чужом сарае. А потом он пригласил меня погулять на улицу. Мы бродили вдоль пшеничных полей, вдоль посадок, дошли и до того поля, по которому я брела в неизвестность.Костя рассказал, что закончил сельскохозяйственный институт и вернулся в свою деревню. Устроился агрономом. Потом спросил меня: как оказалась в их краях, откуда родом и кем довожусь тёте Лиде. И я кое-что снова рассказала.
- Так это ты была в сарае? - вскричал Костя. - То-то я никак не мог сообразить, откуда я тебя знаю, где мог видеть? И он схватил меня в охапку, закружил. - Милая моя девочка! Как тебе живётся? Отец не разыскивал? Ну, тётка Лида - хорошая, не обидит. Надо бы съездить в твой город, узнать: что с отцом. Может, страдает по тебе?
- Тебе не понять, Костя! Я его и его дружков боюсь. Ты не знаешь моего отца, - со слезами воскликнула я. - Да ещё явлюсь с парнем. Представляю, что будет!
- Я понял. Мы должны пожениться. А паспорт-то у тебя есть? - после некоторой паузы проговорил он. - Так что - шей свадебное платье!
- Ну, Костик! Ты молодец!- проговорила с обидой тётя Лида, когда мы сообщили, что подали заявление на регистрацию. - А я хотела Эллу познакомить с Мишкой, он скоро приезжает. Была бы женой лётчика!
- Я люблю землю, как Костик. И жить хочу недалеко от вас,- смущаясь проговорила я и прижалась щекой к руке любимого.
Начались предсвадебные хлопоты, я Костю почти не видела. Однажды он сообщил, что ездил в город, нашёл мой дом. Вернее то, что от него осталось. Дом сгорел, а об отце Костик умолчал. Мне не было жалко дом, да и отца, пожалуй, тоже. Сам виноват в своей судьбе. А жалко мне было фотографии мамины и я проплакала весь день. Где-то в глубине души я надеялась добыть каким-то способом свой семейный альбом, а теперь... Я боялась, что со временем мамино лицо сотрётся из памяти. Меня это удручало, беспокоило. Последнюю ночь перед свадьбой Костя упросил провести с ним в том сарае, где для нас всё и началось. И за это обещал невиданный подарок. И как я не выпытывала - он не раскрыл тайну. Я же вся измучилась, перебрала разные варианты: что дарят молодым супругам молодые мужья.
И только после церемонии бракосочетания, выйдя на улицу из душного помещения сельской администрации, я оценила воистину царский подарок, преподнесённый мне моим законным мужем. В толпе сельчан я увидела отца. Он стоял отрешённо, в руках держал скромный букетик ромашек и часто-часто моргал. Я его не видела немногим больше года и как же он изменился за это время. Я подошла и взяла папу за дрожащую руку и не расставалась с ним до самой ночи. И куда-то ушли все обиды и страхи. Я его простила и сама, может быть, впервые вздохнула легко и свободно. Сейчас папа живёт с нами, осваивает фермерскую технику. Костик работает агрономом, а я готовлюсь поступать в институт, и, кажется, скоро стану мамой...