Я с циферблатом на груди.
Стою. В моих руках две чаши.
В одну мне велено сложить долги.
Хоть высший долг заранее оплакан,
Отдать его поскольку не с руки,
Поскольку отдают его не руки.
Как будто пени капают с души,
Затем осознанно меняются на муки.
И эти муки, как карандаши
Или мелки цветные. Разреши,
Я им разрисую все страницы.
Как дети разрисовывают паспорт отцу,
Так я страницы жизни распишу.
Жизнь бестелесна, но стремиться
Стать осязаемой, стать чем-то, воплотиться.
Быть впору, к месту и к лицу.
И вот! В моих руках две чаши.
В одной – долги.
А что в другой? Заслуги?
Иначе скажем: достижения слуги.
Но мало проку, если ты – весы,
Бездушный инструмент науки,
Какой изысканно владеют торгаши.
Мне жаль. Так мало времени, чтоб спеть.
Я чаши бросила, не удержала.
И от удара
Ломается скорлупка-твердь.
Попытка что-либо сберечь –
Великолепное начало
Провала.
В который раз и не пресечь
Бесчисленных, безличных повторений.
Я поднимаюсь на волне Вселенной
К сиянию прозрений.
Вижу луч. Хватай, держись.
Я дотянуться до небес пытаюсь.
И вот мой тихий, скромный подвиг –
Я срываюсь.
И вниз лечу на полных
Парусах туда, где жизнь,
И так тверда ее основа.
Туда, где разлетаясь снова
На миллионы
Крошечных осколков,
Я становлюсь, как песня, невесомой.
Воздух колкий
Сшивает меня нежною иголкой.
И, заполняя все пространство тела,
Он обращает меня в то, чем быть хотела.
Не опускать ладони вниз к земле.
Держать свободными, держать открыто.
Чтобы затейнице-судьбе
Не оказаться в кулаке
Придушенной, задавленной, прибитой.
А теплой линией спешить к тебе,
Дорисовать в пространстве наши жизни,
Соединить разомкнутые линии.
Ведь черточки рисуют на руке
Фрагмент одной единственной картины.
На этом полотне
Мы все невинны.
Но если кто-то в стороне,
То совершенно ничего не видно.
03.08.09