Было, твердь небес и горы, как хребты раздавит поступь.
Но родник испили ивы, засмакуя Беломором.
В двух окопах их остовы:
ил хлебают,
жаждут крови.
Молят лик больного бога,
призмой ставшим в третьем Оке,
И клинком под левым боком.
Свой вердикт я сам предвидел.
— Никого не простит юность, а меня и я в помине.
Выгнав солнце из семьи, я тьмы нагнал над нашим краем,
По пути за сущим светом из насущного капкана.
Чти исход в очах высоток — район зрит далече Норны.
— Кругом минор,
— Пляс на костях,
— Memento Mori.
Из покон веков, венков врагов, грая ворон слагаю.
— Вдоль порежься глупый век,
но выстои мой изолятор.
Стой блокада в чреве хаты,
я бастард полей и черни,
сын потерянный в себе: без лика, роду, племени.
В мешки и язвы звезды прячу, коль заря оближет шифер,
Тех Надежд и мечт яслей,
— мои братские могилы.
— Вьюн на платье мамы Волги,
Швы по крою — Навьи тропы,
— Плетут петли спицы — колья,
Тычут, вьюги непреклонно.
Бурлаком тяну полозья с грузом из ветров и селей.
Заметет осень листвой, сгорю пока смеются дети.