Говорила она языком не обычным,
Не привычным для слуха,
Старушек галдящих...
Говорила простецки о вещах уходящих
И смеялась над жизнью,
Как частью недуга...
-Никонорычь,- сказала, как будто со сцены, - разъве сможет он с бабой какою ужица? Он не первую чем попало колотит, ни одна с ним не может на долго сходица...
Её внук ей поведал что ходит на ****ки, что же с женщиной стало? -
Сказала старушка, и какая-б сама не была разбитная, но подолгу горели, с её слов её ушки...
Я стоял у окошка, в здании почты.
Её голос был близок мне и приятен.
И была мне старушка, как старый приятель,
Но намного приятней...
Я когда-то встречался с ней в библиотеке, Её шарм, в стопках книги и образ "хабалки" Ни за что обмануть меня не смогли: столько жЕ простоты,
И в простой зажигалке...
У неё за плечами курьёзы, мимозы...
У неё за плечами потери, разрухи...
Может пишет она по ночам мемуары?
Может только в сердцах нам оставит лишь слухи?
Говорят, что полковник какой-то с Зеленским, был замечен в любови мужской непристойной и сознался во всем, и теперь он в гоненьи и позиция стала его невесома...
И смеются старушки, а может не шутки? И иду я от почты слухами полон. Город мой я узнал тебя, Ты снова мой город...Отогрели мне душу, Твои прибаудки...