Подняв старые доски полов своей кельи-кафедры,
Я обнаружил один ветхий свиток истрёпанный,
Одновременно огромный и крошечный.
Текст по прочтении сделал мне полое тело,
Оградил от всепоглощающе горького послевкусия
Блюд под конец изобильных пиршеств,
Отвратил укоризну, что сочится меж строк
Панегирика тучному телу похоти.
Ему был присущ самовзрастающий логос
И ясный свет натурального разума:
Не выходя из комнаты, не отлучаясь из кельи,
Неподвижно застыв перед кафедрой,
Он воссел над бескрайним кодексом.
За один пограничный вечер
Свой хилый мозг истолок с усердием
В мелкий песок зерна,
Чтобы посеять его на арене бессильной неполноценности,
Рассыпать на схоластические ристалища компенсации,
Насытить всенощный диспут в тюремной камере;
Тем самым обрёл себе имя арбитра на годы и годы,
Сам для себя стал военным диктатором —
Психопатом в закрытом пространстве с отобранным арсеналом,
Площадным, но ни для кого истериком с лезвием бритвенным,
Параноиком за углом с длинным ножом наточенным,
Эпилептиком, всеми оставленным, с языком весёлым —
На абсолютной равнине бетона,
На тверди холодного пола,
В частном владении — голом карцере.
Проведя до конца каждое правило самовывода,
Он дошёл до финальной точки —
До бескрайнего по размерам,
Бесконечно безлюдного мегаполиса,
И, заточившись в одной из пустых квартир,
Предельно спокойно признал за собой абсурд.
И не вскочил, когда оголённым боем
дверь содрогнулась под очередью ударов.
3 апреля, 2022 год