«Нелепей истории не сочинить!
Она – для досужих разинь.
Какие-то варвары смеют грозить
Великой империи Цзинь!
Посланцы с границы на днях донесли,
Что-де приключилась беда:
Проникнув в пределы Срединной Земли,
Китай разоряет орда.
Сын Неба изволил уже приказать,
На север отправить войска,
Чтоб злобных степных дикарей покарать,
Покорность в них вбить на века.
Поплатитесь жизнью, тупые скоты,
Визжа под мечом и копьем!
Кого не найдут арбалетов болты,
Тех в землю зароют живьем».
...По тюрьмам колодки сбивают с воров,
И гонят их палками в строй.
Не дело почтенным владельцам домов
Сражаться со рванью степной.
Лю Юй, полководец, могуч и высок,
Любитель пьянящей лозы,
В империи Цзинь несравненный знаток
Военных трактатов Сунь Цзы.
C ним вместе покинул прекрасный Лоян
Далекий от ратных страстей,
Историк и друг полководца Шань Ян,
Ученостью славный своей.
Наследные принцы, во блеске брони,
Явились со свитой большой.
Владетельным скучно. Желают они
Развлечься облавой степной.
Стотысячным червем, на марше пыля,
Ползут на полУночь войска.
От тяжкого топота гнется земля,
И в небе дрожат облака.
А ночью в шатре полководца течет
Вино веселящей рекой.
Воистину, выдался славный поход!
Когда еще будет такой?
...Дозорные спят. Далеко до утра.
Но тени сгустились на миг.
И звякнул металл. А затем из шатра
Послышался сдавленный крик.
Страж полог откинул и оторопел:
Разбитую чашу грызя,
Лю Юй, опрокинувшись навзничь, хрипел,
Бессмысленным взором скользя.
Позвали Шань Яна. Он снадобье дал.
ПроЯснился воина взгляд.
И только Шань Яну Лю Юй рассказал
То, что лишь друзьям говорят.
«Предутренней я пробудился порой,
Невольную чувствуя дрожь.
Как призрак туманный стоял предо мной
Какой-то неведомый вождь.
В руке его что-то светилось. Но что?
Так черные звезды горят.
В лицо мне смеясь, он промолвил: «Никто
Из вас не вернется назад».
И черным... Я понял, что это клинок.
Ударил. Сталь в сердце вошла.
А дальше – не помню. Ты, друг, мне помог
Очнуться. Но в сердце – игла».
Все меньше у грозного воина сил,
Грудь смертная давит тоска.
Уже умирая, Шань Яну вручил
Лю Юй под начало войска.
Но, может ли мирный историк водить
Полки, коль с войной не знаком?
Он друга с почетом решил схоронить
В поместье его родовом.
И вот, развернувшись, уныло войска
В обратный отправились путь.
Победа, казалось, была так близка
Но ей удалось ускользнуть.
По узкой долине гористой страны,
Огромной нестройной толпой,
Шагали, беспечны, иные пьянЫ.
Вдруг волчий послышался вой.
И сразу же в плотное скопище тел,
С нависшей холмистой гряды,
Ударили вихри свистящие стрел,
Кося беспощадно ряды.
Под смертным дождем обезумевший люд
Напрасно спасенья искал.
Куда ни беги – стрелы варваров бьют,
Бегущих разя наповал.
...На поле – вороны. Да мертвая рать.
Да ветер колышет бурьян.
Из тех, кто кочевников шел покарать,
Никто не вернулся в Лоян.
А принцев, которых живыми нашли
Под трупами павших коней
Всех в жертву потом степняки принесли
В дар духам великих вождей.