Устала она! Её руки устали
Таскать этот груз неподъёмной печали,
Таскать целый день, с дыханья сбиваясь,
Стоная и плача, от слёз задыхаясь…
Устала она! Что твердят остальные?
Они рассуждают все с ней как чужие —
Нельзя по-другому никак объяснить
Родных мысли о том, как ей следует жить.
«Рожай, ты чего?», — с всех сторон голоса;
«Воспитаем, поможем! Совсем не беда».
Но только был слышен крик первый его —
От советчиков сталось тех ноль — ничего!
Девятнадцать ей скоро, вся жизнь впереди,
Вся жизнь впереди, ты к ней только иди.
Но, раз толком сама не умеешь решить,
Тебе люди подскажут, как всё разрешить.
«В ночном казусе том ты сама виновата.
Поразмысли, подумай! И огласки не надо,
У хлопца ведь будут проблемы опасные!
Зачем же на душу грех брать понапрасну?
Ведь знаешь, он парень… обычный такой,
Закон их один и довольно простой…
То мужская натура! — от природы дано,
Долго злиться не сможешь на него всё равно;
Позабудешь со временем, знаю я точно,
Даже думать не смей судьбу портить нарочно.
Совсем он как ты: ещё юн, неумел,
Ведь не ты Господь Бог, чтоб вершила удел.
А то как получилось? Нужно больше бояться
Всем женщинам мира, чаще озираться
И по улицам грязным тёмной ночью
Не шляться!».
Возразит она слабо, что шла из института,
Но всё тщетно, однако — даже слушать не будут.
«Была б поумней — ушла бы пораньше,
Без ночных фонарей.
Не сетуй теперь же на то, что случилось,
Сама виновата — взяла, напросилась.
Глаза колет правда? Вижу я —
Разозлилась.
Вокруг люди все, мы тебя понимаем,
Но такую позицию, извини, осуждаем.
Выкинь и брось! Забудь ты о ней,
Ведь так ничему не научишь детей
Хорошему.
Неправа только ты, внутренне это знаешь
И притворством своим же искусно играешь:
Наивная словно — сути не понимаешь.
Но полно об этом… пора и честь знать,
Начинать за поступки свои отвечать:
Суп стоит недоварен, да пелёнки менять».
И вот, до конца мирских серых дней,
Обречена идти под руку с ней —
С печалью, тоской и депрессией,
Груз мыслей таская в душе своей.