- Сынок, ты зачем притащил эту грязную кошку?
На ней куча блох и, наверное, даже лишай.
Ты выкинь её, вымой руки, бери свою ложку.
Скорее ешь суп, он пока не остыл, и пей чай.
Оденься иди и беги на немецкий быстрее.
Сегодня ещё пианино. Смотри, не забудь!
Животные нас, человеков, гораздо глупее
И боли не знают. Бросай ты уже эту муть!
У нас тут ковры, и картины, и скатерть, и вазы.
Приличные мы, так и ты уважай чистоту!
- Сынок, это что, почему не сказал ты мне сразу?
Зачем к нам привёл, мне скажи, ты домой нищету?
Она оборванка и матом ругается даже.
И эта девчонка лишь двойки хватает всегда.
Я видела маму в одёжке её из бумажек.
У них не семья, а для общества только беда.
Ты с ней не дружи, позабудь ты скорей эту девку.
Ведь вещи твои вдруг начнёт эта жуть воровать!
- Сынок, ну ты что? За какого-то в школе калеку,
Сказали, мальчишкам по шее решил что ты дать.
И что, что дразнили, и что, что его обижали?
Он Дауном болен, ты разве об этом не знал?
Такие, как он, ведь повсюду и всех раздражали!
И место ему в интернате директор давал.
Обычных людей мир ему не совсем предназначен.
Пусть знает об этом, привыкнет к тому он пускай!
- Сынок, я тебе всё ж ещё одну вещь обозначу:
Ты в белом девчонке уж больше руки не подай.
Умна пусть она и красиво играет на флейте,
Но с флагом она красно-белым ведь в школу пришла.
Хоть сам ты того и пока что ещё не заметил,
Она - враг страны, и ведь в том виновата сама.
Ей место в тюрьме, и, коль будешь ты с нею водиться,
Проблемы тогда будут точно ещё и у нас.
И я разрешаю тебе с нею даже дразниться:
Тогда уж никто не увидит приятелей в вас!
Никто ничего, сын, не чувствует, вовсе никто.
Ни нищие, кошки, калеки, ни девочки в белом.
Боль чья-то, печаль иль кошмар - это, в сущности, что?
Совсем ничего, это что-то из сказок, наверно.
Мир просто устроен и даже, увы, примитивно.
И всё тут за деньги, и правит тут сила и власть.
А Бог? Да коль есть, уж про нас-то, наверно, забыл Он.
На пенсии Он, отдыхает, наверное, всласть...
И ходят серьёзно министры при галстуках синих,
А грузчик дядь-Вася в субботу уходит в запой.
Бабуля, на лбу у которой как будто бы иней,
Несёт из продмага мешок нереально большой.
Стоит полицейский с огромною чёрной дубиной,
А школьный психолог бумагу на подпись несёт.
И тётка в шубейке, гордясь своей важностью мнимой,
В сапожках высоких куда-то по парку идёт.
И все они тоже не чувствуют что-либо вовсе.
А чем им, коль сердца в груди уж давно у них нет?
Ведь сами они все в какую-то долгую осень
Решили запрятать его глубоко под паркет.
И только подросток, со светлыми что волосами
Под кепкой, стоит что сейчас за большим гаражом,
Курил что вчера целый день там с другими парнями
И там же вколол свою первую дозу потом...
Один он пока ещё чувствует всё, проживает.
Но скоро и он, совсем скоро и он... Перестанет.