Город ждёт возвращения света и плачет в подушку,
Пряча мёртвую нежность в ладонях - последнем жилье.
По изрезанным пальцам струится в любимую кружку
Первый вестник зари. Воздух вязкий, на вкус как желе.
И как море на ощупь. Я выплыл, но пусто и зябко
На душе. Будто выстрелил кто-то в тебя во дворах.
А я плакал беззвучно. Я сердце и душу в охапку
Подхватив, закричал. Но напрасно, мертвы доктора.
Я простил тебе всё и укутал прозрачные кости.
Сел в трамвай, а на кузове мелом - "идёт на восход".
Я смеялся, я плакал, я руки царапал от злости.
Я водителя тряс. Ну куда он? Куда он везёт?
Всё равно. Поправляйся, родная. Я буду потише.
Ты не плачь, тебе вредно. Вплетаю, как в землю, цветы
В эти чёрные локоны, будет красиво и пышно.
И прикрыто застенчиво сизым туманом фаты.
Встал трамвай на конечной в безлюдном, безжизненном сквере.
Душат слёзы и приступы смеха - гремучая смесь.
Беззаботно болтая ногами, я глажу твой череп.
Вспоминаю, как выстрелил кто-то. И, кажется, здесь.