Потому как в реальности этой
никаких одиссей-энеид,
пью вино, заедая котлетой,
зырю в ящик, а в нём – про ковид.
За окном – ни красавицы-шхуны,
ни троянской оравы, увы,
но прожилок невнятные руны
на ладонях зелёной листвы.
Я живу под опекою штиля,
хоть отчётливо ныне видна
об иглу деревянного шпиля
уколовшая жопу луна.
И ненужно прошедших столетий,
с их кровавою славой, доколь
в толчее незаметных трагедий
выпадает мне лучшая роль.
Пусть актёр из меня никудышный,
но в плену наркотических лун
я катаю безнравственно вишни
по пупкам своенравных кудрун.
Слепо верю приснившейся сценке...
обретая любовь госпожу,
захожу деловито к Фламенке,
за собой Саламбо увожу.
На мгновение данности этой
мной покинут враждебный чертог,
дабы жизнь за вином и котлетой
я заполнить хоть чем-нибудь смог.