Остаться бы строкой…
Дмитровские поэты на страницах местной периодической печати
Редактор и составитель Евгений Курочкин
Выпуск 3. Поэты победившей революции. Дмитровский район 1922-25 гг.
Гражданская война в Советской России завершена. Голод, в его самом страшном проявлении, пройден. Пришло время нового строительства – «нашего, нового мира».
В «большой» российской поэзии в это время ведущими темами были судьба России и Революция. Эти темы прозвучали в творчестве поэтов всех поколений и мировоззрений.
Ярким явлением в литературе 1920-х стала новокрестьянская поэзия (Н. Клюев, С. Есенин, С. Клычков). Если ранние крестьянские авторы пытались внести в поэзию идеи христианской жертвенности, символы древнерусской книжности и иконописи, использовали образы славянской мифологии, обрядовые традиции, то «новые крестьяне» с радостью принимают изменение вековых традиций и пропагандируют их. Новокрестьянские поэты восприняли революцию с энтузиазмом. На смену стонам и жалобам на крестьянскую жизнь пришло гордое воспевание существующей действительности. Однако в скором времени на передний план вышла рабочая пролетарская поэзия как наиболее «прогрессивная».
Дмитровские поэты следовали общепринятым течениям. Они, каждый в меру своего таланта и понимания, превозносили достижения нового строя, вспоминали прошлое и грозили врагам. Районная поэзия этого времени представлена немногочисленными публикациями в газетах «Наша правда» (1922-24) и «Дмитровский край» (1925-30). Эти публикации можно условно разделить на праздничные (Первомайские), бытовые и философские. Все стихотворения приведены в газетной редакции с сохранением орфографии.
Стихотворения в честь празднования Первого мая заметно различаются по стилистике – от анонимной переделки хулиганской песенки до авангардистского манифеста Г. Санникова. Различен и революционный накал. Стихотворение М. Герасимова «Первое мая» полно лирики («…Вспышки гроз, весенних песен / В сердцах рабочих проросли…»), а в тексте автора, скрытого под литерой «Г» – «Героям труда» явственно слышится тяжелая поступь солдат революции («…Смотрите, герои труда / Как дети шагают, врагов разгромив…»).
"Первое мая"
Как могуч и как чудесен
Наш бунтующий разлив,
Вспышки гроз, весенних песен
В сердцах рабочих проросли.
В каждом взоре сколько молний,
Над грозной Армией Труда.
Толпы синеблузых волн
Прибоем хлещут в города.
Гудим певучим океаном,
Покинув фабрик корпуса,
Над вольным пролетарским станом
Знамен надулись паруса.
Железный, гордый, всемогущий,
Каких морей девятый вал.
Как пыль песков волной поющей
Смываешь желтый капитал.
Единством спаянный, безбрежный,
Бунтующий ураган,
Гуди и бей прилив мятежный
В Биржи зарубежных стран.
Единый фронт, порыв единый,
Единая горит заря.
Солнце кованные льдины
Ломает в северных морях.
В день мая солнечно-чудесен
Всемирный, боевой размах.
Как много музыки и песен
Журчит в разлившихся волнах.
(М. Герасимов, 1922 год)
"В единый фронт"
Сегодня наш рабочий праздник,
День
Мускулистого труда,
Восславим нынче песней красной
Борьбы и подвигов года.
Сегодня день весны и песен
В станицах,
Селах,
Городах.
Простор широкий нынче тесен
Для выступления Труда.
Из сел –
На нивы трудовые,
В просторы –
Из гранитных груд,
На свет из тьмы –
Выходим армиею мы
Могучие и молодые.
За нами – труд борьба,
А перед нами –
Весна
И вновь борьба за труд.
За нами дети наше знамя
С гордостью несут.
Сияй, весна,
Светись цветами
И ты высокое светило над землей,
Смыкайтесь все,
Смыкайтесь с нами
В единый фронт победный, трудовой.
(Г. Санников, 1922 год)
"Наказ"
Сегодня мы вновь едины
Железною волей масс,
Сегодня вновь исполином
Встанет рабочий класс.
Вожди взойдут на трибуны,
Речи прольются огнем,
Светлою клятвой Коммуне
Знамена поникнут челом…
Товарищи, в праздник великий
И я даю вам наказ:
Пути суровы и дики, –
Зорче испытанный глаз!
Кровью победу купили…
Слышите голос могил:
«Жизни своей не щадили, –
Вы не щадите сил…»
Павшие – наша святыня.
Мы перед ними в долгу,
Солнечной нашей твердыни
Не уступайте врагу!
(Владимир Кириллов, 1922 год)
Героям труда (Старикам-рабочим Яхромской фабрики)
Разве –
Видали когда
Трудом притупленные очи
Праздник труда
Над сорванным пологом ночи?
Разве
Задымленных глоток
ревущих зовущих фабричных гудков
Когда либо
Был
Так неистов и четок
Революционный зов?
Старики!
Прокопченные в дыме,
Оглушенные лязгом
Станков и машин
Вашими головами седыми
Революции дни хороши.
Смотрите!
Как
В схватках жестоких мы строим
Грядущий мир.
Смотрите, герои труда
Как дети шагают, врагов разгромив.
Эй, старики!
Это ваших надломленных спин
И дней трудовых
Результаты –
Что мы
при зареве грозных годин
В историю вносим победные даты.
(Г., 1923 год)
"Текстилям. (Посвящается текстилям)"
Трубите, трубите в призывный рог,
Крепче знамена в руках держать.
Много пройти еще надо дорог,
Чтобы свободными стать.
Рвите гудками просторы полей.
Строго следить за бегущей основой
Помните твердо: – союз текстилей
К жизни нас выведет новой…
Смело и дружно шагаем вперед,
Знамена полощут и вьются.
Славим шестой производственный год
Самой великой из всех революций.
(Ткач, 1923 год)
"Первомайская песенка (На мотив «По улицам ходила большая крокодила»)"
В республике Советской
Лихой и молодецкой
Рабочий Май
Товарищи, встречай.
Мы синеблузым фронтом
По майским горизонтам
Идет, растем
И радостно поем.
Сегодня пойте звонче.
С разрухой мы покончим,
Врага добьем
Могучим кулаком.
Крестьянину в домишко
Пошлем машину книжку
Машина, книга, хлеб
Помогут кончить НЕП.
Куда как пенье ниже
В Нью-Йорке и Париже
Пуанкаре
Оглох от СеСеРе
Мы знаем – зреют бури
В Париже, в Риме, Руре.
От этих самых бурь
Слетит с фашистов дурь.
Кряхти, вздымай, ворочай
Крестьянин и Рабочий,
Чтоб правил на земле
Коммуны светлый строй.
Веселый Май, – ты с нами
Развивай же наше Знамя,
И будь сильна
СОВЕТСКАЯ СТРАНА.
(Анонимно, 1923 год)
Обратите внимание: в анонимном тексте 1923 года появляется еще один враг – Новая экономическая политика (НЭП) и кооператор-нэпман как ее порождение, тогда как в первый год Революции в стихотворениях крестьянина-самоучки Ф.В. Талызина именно «Кооперация» представлялась альтернативой кулаческой прослойке. Напомним, что сам термин «кулак» не является советским изобретением. Так еще в XIX веке называли сельских ростовщиков, живущих нетрудовыми доходами от сдачи в рост денег, необходимых для покупки семян и скота.
Если говорить о публикациях на бытовые темы, то можно выделить стихотворения, посвященные школе, а точнее, положению школ в 1920-х. Массовый всплеск народного образования, произошедший в начале ХХ века, был связан с развитием земских школ. Несмотря на то, что школы считались земскими, содержались они в основном на деньги благотворителей – дворянства и промышленников. К примеру, дворяне Корсаковы содержали школу в Тарусове и две – в Гарях, крестьяне-промышленники Грибков и Добряков – в Костине и Горках соответственно. После революции, в связи с утратой благотворителями состояния, школы остались без попечения. Согласно отчетам Дмитровского Уездного Исполнительного Комитета Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов, по состоянию на 1921/22 гг. большая часть школ бездействовала. Поэтому народные стихи 1920-х призывают собраться всем миром и возродить школы.
"В поход"
Зажженный факел
Труда и знанья,
Горит и светит
И в бой зовет.
Храм знанья школа,
Храм знанья тесен.
Храм знанья темен,
Там холодно.
Поленом в холод.
Как в кузне молот
Ударим мы.
Сберем «лимоны»
Не для веселья.
Сдадим их в школу
Для освещенья.
С теплом и светом,
Придет охота
Пуще неволи
К работе враз.
С миру по нитке,
Нагой в рубахе,
Уже он весел
И ожил вновь.
Тесней смыкайтесь,
Дружней старайтесь,
Берите знанья,
Без них беда.
Фронт просвещенья
– Ученье – разум,
Незнанье
Тьма.
(Холерный вибрион, 1923 год)
"Мертвая (Посвящается крестьянам д. Татищевой)"
В поле ветер ревет, надрывается
И сухою травой,
И упавшей листвой
Как ребенок-шалун забавляется.
***
В поле ветер ревет, надрывается.
В окна школы пустой
Леденящей волной
Он ворваться со злобой старается.
***
Школа мертвой, немой нынче сталася –
Призатих, приумолк
Малых детушек толк,
С ребятишками школа рассталася.
***
И стоит она в поле закрытая,
Без полена дровец,
Холодна, как мертвец,
Мужиками совсем позабытая.
***
И невольно из уст вырывается:
Чья вина-то, отцы?
Ваша, ваша, слепцы!
В поле ветер ревет, надрывается.
(А. Гусев, 1923 год)
К сожалению, нам не удалось найти архивы газеты «Наша жизнь» (мы не уверены в том, что они вообще сохранились). Тем не менее, с большой долей уверенности мы можем идентифицировать автора предыдущего стихотворения – А. Гусева как учителя Настасьинской семилетней школы и известного дмитровского поэта 1950-60 гг.
Поэт-рабкор Кулагин в двух найденных нами стихотворениях обращает свое внимание на другую актуальную проблему тех лет – продовольственную. Его стихотворения-агитки посвящены сбору продовольственного налога с крестьян.
"Тимоновцам"
Тимоновцы это что-же?
За 50% налог перевалили
Что-й-то задумались и остановили.
Видно, еще вам напомнить нужно,
Чтоб кампанию закончить дружно.
Ну, ну, друзья, не отставайте,
Неплательщиков из деревни выгоняйте.
Степан то все уж свез,
А ты Егор еще что-ж.
Закладывай-ка с вечера воз,
Да вези на склад свою рожь.
Не изворачивайся неплательщик,
Путями окольными,
Уполномоченный едет к тебе с листами протокольными.
Не уплатил налога в срок,
Это твой порок.
И в предел терпенью
Наложат на тебя пеню.
(Кулагин, 1923 год)
***
Крестьяне! Запомните это, –
Я не дам вам плохого совета:
Чтоб не стоять с продуктами возле склада,
Не дожидаться декретных сроков надо
А везти весь продналог
В данный вам уполномоченным срок.
(Кулагин, 1923 год)
Следующее стихотворение, принадлежащее перу М. Красова, снова заставляет нас вспомнить о былинных временах. На мотив народных сказов он излагает историю проведения первой Всероссийской сельскохозяйственной выставки. Нужно сказать, что ему удалось произвести впечатление на читателя. Поражает как объем выполненной работы («…За составом состав мчится с грохотом…), так и мастерство советских плотников («…Как взмахнет топором – сразу тысяча…»). Автор, несомненно, принадлежит к рабочей части пролетариата, поскольку с радостью принимает идею проверки крестьянства («…Что и как ты, крестьянин, работаешь… / Все ли ладно тобою удумано, / Все ли ладно тобою исполнено…»). Завершает свое сказание М. Красов красивой аллегорией, констатирующей победу Революции и грядущее усиление Страны Советов: «И все выше над ней солнце красное / В синем небе, как сокол возносится…».
"Всероссийская выставка 1923 года"
Средь Советской Москвы Белокаменной,
На Москве-реке, у Нескучных дворцов –
Пролетарской рукою мозолистой,
Воздвигается ныне ВЫСТАВКА ВСЕРОССИЙСКАЯ
Сельско-хозяйственная.
По полям, по лугам, из родимых лесов,
За составом состав мчится с грохотом
С лесом круглым, и пильным, и строганным,
С красной песней, весельем и удалью
Разгружает вагоны студенчество, –
И растут, что грибы, после дождика
Города штабелей желто-солнечных,
Лес развозят обозы советские,
Прибирают советские плотники:
Как взмахнет топором – сразу тысяча, –
Только треск стоит, лезвие блестит, –
И уж основы зданий красуются
Под лучами весеннего солнышка…
Хочет Русь рабоче-крестьянская,
Взглянуть пристально
На работу крестьянина;
Хочет знать-разуметь
Доподлинно,
Что и как ты, крестьянин, работаешь…
Все-ли ладно тобою удуманно,
Все-ли ладно тобою исполнено.
И не надо-ль теперь нам по-новому
Строить жизнь рукою хозяйскою.
Едем на выставку мы заморских гостей,
Будем потчивать их мы от всей души,
Их изделию подивуемся,
Умом разумом не побрезгуем, –
Что хорошего есть – переймем у них,
А и сами, чем можем, похвастаем…
Будет выставка нашим праздником:
И Европа узнает, и Азия,
И Америка, и Австралия, –
Все народы узнают подлунные,
Что свершилось уж чудо великое,
Что Россия от бури оправилась,
И все выше над ней солнце красное
В синем небе, как сокол возносится.
(Михаил Красов, 1923 год)
Никак не могли поэты 1920-х обойтись и без классовой борьбы. Поскольку условно-внешние враги («белые») разгромлены, то взоры авторов обратились на врагов внутренних – кулаков и священнослужителей.
"Безбожники, об’единяйтесь!"
Под’езжаешь к деревне:
Сама – приземиста,
А церковь – на версты маяк!
Это
Над
Закорузлой Русью древней,
Царской своры кулак!
Избенка – грибом замшеным,
Скотина – в недоимки счет,
А хозяин совсем ошалелый
Остатки попам несет.
Так ли
И дальше
В века итти?
Время, вериги обмана
На свалку нести!
Время Исусов маски
С поповских рыл сорвать!
Время Евангелий сказки
Наукой кромсать!
(Г., 1923 год)
"К перевыборам Советов"
Кулак Андрон с попом Егором
Пошли Советы выбирать,
Хотели снова общим хором
Народом оба управлять.
Но у Совета сторож зоркий,
Он указал им путь метлой:
«Кулак Андрон с попом Егоркой –
Смотри – к Советам ни ногой»!
(Анонимно, 1923 год)
Вспоминались и герои прошедших лет.
"18 марта. (Мученикам Парижской Коммуны)"
Коммуна, Коммуна, Коммуна…
Могу ли тебя я не петь!
Тебе – осиянной и юной –
Над миром как мак пламенеть.
О, день восемнадцатый марта,
Восстаний пурпурная даль!
Я вижу окопы Монмарта
И зверский продажный Версаль.
Я вижу: идут коммунары –
Парижский рабочий народ.
Поют Марсельезу бульвары,
И солнце, – и солнце поет.
Счастливые, гордые лица –
Весь мир перестроить хотят.
Над ними – крылатые птицы –
Знамена Коммуны летят.
Велик ты и в жизни и в смерти,
Восставший пролетариат!
Ты скоро всю землю очертишь
Железной грядой баррикад.
Я буду на светлом кануне
Восстание пламенней петь.
Я знаю: бессмертной Коммуне
Над миром как мак пламенеть.
(А. Дорогойченко, 1923 год)
"Город (отрывок из поэмы)"
Свершилось… Трубами фабричными распята
Склонилась над окрайной заря,
Когда Октябрьскою страницей двадцать пятой
Открылась Книга Бытия…
………………………………………
Когда встревоженный рабочим батальоном
По городу заговорил гранит, –
Над дымною Твоею главой Я – легионный –
Взметнул мятежные огни…
………………………………………
На грубые ладони площадей Я первый,
Я первый жертвенную кровь пролил…
Я, долгой пыткой закаливший нервы,
Непобедим в единстве сил…
……………………………………….
О, город мой… В Грядущее направив поступь,
Не Я ль, не Я ли в Октябре сорвал
С гранитных плеч, как гнойную коросту,
Продажно-лживые слова?!
……………………………………….
И не Тобою ли на Запад властно брошен
Призыв к борьбе набатным языком?..
И не в Тебе ль рожден с Великой Крестной Ношей
Рабочий Исполком?!
(С. Обрадович, 1923 год)
В районной газете «Наша Правда» за 1923 год обнаружилось и два стихотворения, посвященных вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину. Единичные случаи в скором времени перерастут в поток славословий в честь вождей, который захлестнет большую часть газетных площадей, отведенных поэзии.
"В.И. Ленину"
Бей звенящий молот
В старые скрижали!
Пусть нужда, пусть голод, –
Но мы юны стали.
Хмелем бунта пьяны
Молодые всходы,
Рвутся сквозь бурьяны
К зареву свободы.
Пусть наш враг наглеет,
Пусть у нас нет хлеба,
Но над нами рдеет
Молодое небо.
Куй же, красный гений,
В вихре бури мглистой
Четкие ступени
В царство мысли чистой.
(Д., 1923 год)
"Ленину"
Судьбу грядущую народов
Вписал в страницы необычных книг,
Когда ты в шахты и заводы
Мятежным гением проник.
Спиральную борьбы пружину
Ударом властным ты нажал:
Простой такой закон машины
Нам повседневно разгадал.
И мы очнулись от застоя,
Поняв закон всесильный масс.
Неугасимою звездою
Сиял нам Ленин – русский Маркс.
Твое безумное боренье,
Твое умелое терпенье
Зовут и делают бодрей.
И мы – сплетясь в стальные звенья
Поем о классовой борьбе.
(А. Дорогойченко, 1923 год)
Следующее стихотворение нам не удалось классифицировать, впрочем, как и понять, что же имел в виду автор. В тексте явственно прослеживается влияние М. Горького. Образ братьев, рассекающих себе грудь и вырывающих сердца, однозначно скопирован с Данко из третьей части рассказа «Старуха Изергиль». Вероятно, автор – А. Дорогойченко – пытался написать романтически-возвышенное произведение на революционную тематику, но не справился со своей задачей.
"Звезду ковали"
Земля печалилась: «одна я…
Погружена во тьму великую»,
А сыновья: «Не плачь, родная!
Тебе звезду свою мы выкуем».
Из рода в род ее ковали:
Батрак, рабочий – близнецы.
Века им в ковке помогали –
Века, ведь, тоже кузнецы.
В нее: и золото страданий,
И месть – сплав меди с серебром,
И сталь каленую восстаний,
И мысль граненую – ребром,
А чтоб звезда была живою,
Чтоб неустанно ей мерцать,
Герои – подвиг свой удвоя –
Рассекли груды и сердца
Вковали в сердце мировое.
Упали обливаясь, братья:
Родная, светится звезда?
И принимая их в об’ятья,
Земля ответила им: Да!
(А. Дорогойченко, 1923)
Завершить наш выпуск мы хотим небольшой пьесой А. Гусева, написанной им в 1923 году. Пьеса, помимо своих несомненных художественных достоинств, интересна еще и с исторической точки зрения. Петр Петров, антагонист – владелец кустарной мастерской по производству тесьмы и позумента. Данный промысел был широко распространен в Дмитровском уезде, в основном локализуясь в районе сёл Орудьево и Подчерково. После революции промысел пришел в упадок, возродившись вновь с началом НЭПа. В тексте мы находим этому подтверждение: «…При царизме работал «…» А теперь тесьму другую / Завести в станки решил «…» И заказец получил!..»
Освещает пьеса и другой момент – развитие механизации в сельском хозяйстве. Петр Петров имеет конную жатку, которой при этом могут пользоваться и соседи протагониста – Гаврилы. По данным «Отчетов потребительской кооперации» Дмитровского района того времени, во всех крупных поселениях существовали Кредитные сообщества или Общества взаимокредитования, которые выдавали ссуды как раз на покупку техники. При этом большая часть покупок совершалась крестьянами именно вскладчину, т.е. на 5-6 дворов. Автор намеренно уводит повествование от идеи совместных закупок: через жену протагониста – Матрену говоря читателю о том, что технику может позволить себе только богач, а обычному крестьянину остается лишь перед ним пресмыкаться («…Поклонись ему пониже…»). Вторым антагонистом является священник, хоть ему и отводится буквально пара реплик.
"По старой дорожке". Пьеса в 2-х действиях
Действие 1-е. Бедная изба крестьянина. Гаврила и Матрена сидят за столом, с ними их маленькие дети.
МАТРЕНА
Что задумался, Гаврила?
Ты, гляжу я, не в себе,
Иль сегодня наварила
Щей не по носу тебе?
ГАВРИЛА
Не до щей… у нас дела-то
Вышли просто не хвали –
Яровое не дожато,
Молотьба вся впереди,
Вон картошка уж поспела,
Эту время бы уж рыть,
Нет дровишек ни полена,
Сараишко надо крыть.
И дворишко покосился,
А овечкам, тем беда –
Весь омшаник развалился –
Зябнуть будут в холода.
Все за теплую погоду
Надо сделать – до зимы,
А работники, ты знаешь,
Каковы с тобою мы…
МАТРЕНА
Да, трудненько…
ГАВРИЛА
Уж труднее
Словно нечего и ждать.
Ребятишки бы скорее
Подрастали помогать!..
(глубоко вздохнув)
Были дни, когда два сына,
Оба бравых молодца,
Всю работу в руки брали,
Берегли меня-отца,
Да убили…
МАТРЕНА (со слезами)
Ох, Гаврила!
Лучше душу не тяни,
Уж и так я слез ронила
Целы ночи, целы дни…
(пауза)
Ты вот баешь много дела,
Говоришь, что силы нет.
Я давно тебе хотела
Дать хорошенький совет.
(подсаживается ближе)
Надо нам Петра Петрова
Поучтивей попросить,
Чтоб евоной молотилкой
Хлеб-то наш обмолотить…
Поклонись ему пониже,
Расскажи свою нужду,
Я тебе, мол, Петр Петрович,
Постараюсь, заслужу…
ГАВРИЛА
Эх, Матрена… Аль забылось,
Как клялись с тобою мы,
Чтобы с нами не случилось,
Не ломать пред ним спины?
Аль забылось, как бывало
Он сажал меня в острог,
Оттого что в срок должишки
Я платить ему не мог?
МАТРЕНА
Где забыть?... да вишь дела-то:
Молотьба скрутила нас,
Все машиной-то полегче,
И скорее в десять раз…
ГАВРИЛА
Не пойду к нему.
МАТРЕНА
Как знаешь…
Ну ломайся, гни хребет.
Или ты все ожидаешь,
Что он сам к тебе придет?
Не придет… а вон соседи
С молотьбой-то убрались,
Хлеб засыпали в сусеки,
За картошку принялись.
Только мы с тобой отстали,
А уж время-то к зиме -
По утрам морозы стали
Серебриться на траве,
Там и снег…
ГАВРИЛА
Молчи Матрена!
МАТРЕНА
Что молчать? а ты иди,
Так и так, нужда заела,
Не гневись мол помоги.
ГАВРИЛА
Не гневись… я слово это
Говорить давно отвык.
И теперь уже не скажет
Никогда его мужик!
Хоть по старенькой дорожке
Я к Петру пойду опять,
Но запомни, что не стану
Перед ним главы склонять!
(встает, надевает картуз)
Я иду…
(уходя)
Эх бедность, бедность!
Как бы я тебя не знал,
Показал бы я Петрову!
Показал бы!.. Показал!..
(уходит)
МАТРЕНА (одна)
А ведь как не долюбляет
Богачей-то мой старик –
Так глазами и сверкает…
Настоящий большевик!
Действие 2-е. Богатая изба. Петр Петров и поп пьют чай.
ПОП
Ты, гляжу я, Петр Петрович,
Хорошо живешь опять,
Вишь домино-то отстроил,
По уезду поискать.
ПЕТР ПЕТРОВИЧ
Да уж видно бог-то знает,
Как кому на свете жить,
Хоть порою и карает,
А совсем не даст губить.
(с улыбкой)
Я ведь, батюшк, не зеваю.
Что зевать-то? лишь бы мог…
Фабриченку открываю –
Загремит опять челнок.
Раньше я во дни-то оны –
При царизме работал
Офицерские погоны…
Много денег добывал.
А теперь тесьму другую
Завести в станки решил –
Золотую гробовую –
И заказец получил!..
(весело)
Поживем еще на славу,
Как допрежь в былые дни!..
(входит Гаврила)
ГАВРИЛА
Чай, да сахар, Петр Петрович…
(увидев попа)
Здравствуй, батюшк… осени
(складывает руки, поп благословляет его)
ПЕТР ПЕТРОВИЧ
С чем пожаловал, Гаврила?
ГАВРИЛА
К вашей ми…
(быстро поправляясь)
по делу я…
Молотьбу-бы отработать
На машине у тебя.
Помогите Петр Петрович
Заслужу, считай за мной…
Нету сил при детях малых
Работать с одной женой,
Яровое еще в поле…
ПЕТР ПЕТРОВИЧ
Что ж тужить? не ты ль кричал:
Бедным рай, богатым горе,
Что мужик у власти встал?
ГАВРИЛА
Слышь, не надо…
ПОП (перебивая)
Бес вас путал!
Плохо каетесь в грехе…
ПЕТР ПЕТРОВИЧ
Вы уж, ваше преподобье,
Не пугайте, хе-хе-хе…
(Гавриле)
Чтож, Гаврила, мне не жалко
Запрягай и молоти,
Там сочтемся…
ГАВРИЛА
Вот спасибо!
Счастье, Господи пошли.
А уж я-то растужился –
Стал совсем, признаться, плох.
Нынче даже прослезился…
Ну прощайте, дай вам бог…
ПЕТР ПЕТРОВИЧ
До свиданья… только помни
И не думай забывать,
Что тебе Петра Петрова
Никогда не миновать;
С капиталом-то бороться
Нету смысла мужикам!
ГАВРИЛА (в сильном волнении)
Нету смысла…
ПЕТР ПЕТРОВИЧ (не слушая)
И придется
Помириться с нами вам…
ГАВРИЛА (с искаженным лицом подходит ближе к столу, с расстановкой говорит)
Ты сказал, тебя Гаврила
Не минует никогда.
Ты сказал, бороться с вами
Нету смысла…
ПЕТР ПЕТРОВИЧ (смотря в лицо Гавриле)
Да-да-да…
ГАВРИЛА (с дрожью в голосе)
Врешь, подлец. Не думай тщетно
Что теперь я снова раб:
Рабство кануло бесследно!
Я свободен! Только слаб…
Слаб я – беден! Но окрепну,
Слышишь, Петр, окрепну я!
И тогда… тогда да сгинет
Угнетателей семья!!!
(занавес)
(А. Гусев, 1923 год)
Несмотря на четкий революционный посыл, пьеса несколько нелогична. «Настоящий большевик» Гаврила все же склонился перед богачом, но сбежал, так и не получив желаемого. Однако в одном Гаврила остался тверд – в своей вере в победу Революции над капиталом.
Евгений Курочкин http://stihi.ru/avtor/venyacurvic