Камера следует на террасу
мимо картинок с Аматерасу.
Ди – джей Гамлет на правах птичьих гостя
и старый кавказский сатир – дядя Костя.
Говорят на террасе о песнях былых
и настоящих, бьющих под дых.
Один - футурист Маяковский как будто.
Другой - с улыбкой отсутствующей, как Будда.
Камера их оставляет, и – в кухню.
Как Пушкин, подозревающий Кюхлю
в тайных свиданиях с медовухой,
с тайным желанием получить в ухо.
А в кухне, на столе, чей взгляд
выходит и никак не выйдет в сад,
лежит на открытом вопросе, не вслух
тоскуя по чайной розе, петух.
Обезглавленной книгой лежит, идиот,
слушая даль, где надрывно поёт
в блеске его цветового костюма
индус заковыченный – Монтесума.
Гамлет, ди – джей. В миру – Геннадий.
- Так говорите: нету дома Нади?
- И Нади нет, и Веры, и Любаши.
В Москве. В той самой. Со звездой и башней.
Наконец, дядя Костя под образами
провожает глазами незванного гостя.
И сказал принц Гамлет,
поглощая омлет:
была Дания,
а теперь – до свидания!