Постучал кто - то резко в калитку,
Услышала мать и заволновалась,
Сейчас открою, подождите минутку,
Сказала, и к воротам направилась.
думала, слава Богу, вернулся домой,
любимый, единственный сыночек мой,
сыграем свадьбу, невеста заждалась,
и бедное сердце мое, обретет покой.
Открыла калитку, вышла на улицу,
Покатились тут же слезы по лицу,
Лучик радости и надежды погас,
Рассчитывала она не на такую встречу.
Стояли за воротами двое военных,
С уставшими лицами, в берцах грязных,
Поодаль от них, крытый грузовик,
Завидев ее, старший - совсем поник.
Оба, утомленные, глаза сонные,
Не выражали они никаких эмоций,
Глядели вдаль, а лица, каменные.
Мать поняла все, не было сомнений.
Случилось с сыном, самое жуткое,
Что можно было предположить,
Почуяло, материнское сердце чуткое.
Закричала: боже, ему бы, жить, да жить!
Скажи, за какие грехи мне это мученье,
Раннее с любимым сыном разлученье.
Почему раньше забираешь его, не меня?
Чем же заслужила твой гнев, презренье.
собравшись с духом, старший сказал:
«Мать, прибыли мы с места спецоперации,
«Принеси пакет» - тут же сержанту приказал.
Привезли Вам от сына фрагменты, порции».
Выбросил кто - то из кузова огромный мешок,
Черный, целлофановый, с биркой номерной.
От увиденной картины впала, женщина в шок!
оказалась сержанту тяжесть непомерной.
Схватив двумя руками мешок, с содержимым,
Поволок его с трудом в сторону ворот.
Стиснув зубы с презрением, едва уловимым.
Волновался сильно, на лбу у него выступил пот.
Управиться с делами помог ему майор,
Занесли, женщину и мешок во двор.
Положили на мешок акт, приема, сдачи
Состоялся между ними на улице разговор.
Сержант, сдали мы с тобой последний груз.
Какой же был этот по счету, не помнишь?
Помилуй и прими душу его господи, Иисус.
С такой службой весь мир возненавидишь.
Пятнадцатый труп, и пятый рейс на сегодня,
Развозим не только мы, еще девять машин,
Морг госпиталя переполнен, там преисподня,
Там не трупы, фрагменты тел, молодых мужчин.
Когда, женщина пришла в себя,
Прислонилась к дереву, приподнявшись
Глядела на мешок, зная, в нем ее дитя,
Подошла, и присела, с мешком обнявшись.
Взяла акт, прима – сдачи, начала читать,
На ней есть подпись и гербовая печать.
Там перечислены сведения метрические.
Приведены данные антропометрические,
После долгих колебаний решилась она,
Посмотреть на своего любимого сына.
Открыла мешок, вовнутрь взглянула,
А там, лишь фрагменты, никакого тела!
Все содержимое мешка, на землю вывалила,
Потеряла дар речи, глазам не поверила.
Голова, туловище, три ноги до колен, все правые,
Где руки, бедра, она все заново перепроверила.
Выбежала за калитку, направилась в сельсовет,
Чтобы позвать, кого то, показать жуткую картину.
Там никого не удивил ее сына, страшная смерть.
Говорили так, будь - то собирались закопать скотину.
Когда, начала она криком кричать о проблеме своей,
О туловище, без ног, не понятно с головой чьей,
Тогда выслушали ее, изображая озабоченность на лице,
Сказали: поместите объявление на АВИТО, на пять дней.
Там объявлений подобных очень много,
Люди, увлеченные научными экспериментами
Устанавливают личности, следят за этим строго.
Находят друг друга, меняются, фрагментами.
Пошатываясь, пошла женщина в сторону дома,
Не замечала никого, шастала кругом детвора.
Не избавиться ей от поступившего к горлу кома.
С трудом, доплелась, наконец, до своего двора.
Преобразилась, выглядела человеком одержимым,
Взяла, занесла в дом черный мешок с содержимым,
Осторожно положила его на диван в комнате сына.
Облила все комнаты обильно, не пожалела керосина.
Присела на пол, прислонилась к дивану,
Положила руку на целлофановый мешок,
Вошла всем сознанием в свою нирвану,
Не испытывала уже боли, прошел и шок!
Сидела и размышляла про себя она,
Возможно, что то есть здесь от моего сына.
Чем и когда прогневила господа бога я,
Нужна ли мне теперь эта жизнь убогая!
Чиркнула спичкой, бросила рядом на пол,
Растеклась по комнате яркое пламя огня.
Начало нежно облизывать языком стол.
Подумала, вознесусь с сыном на небеса и я.
Наутро, все жильцы села на митинг собрались,
Там, где вчера стоял военный грузовик,
Кричали лозунги, пели песни и радовались,
Выступал староста, на нем был дорогой пуховик.
Подошел митинг к концу и все разошлись,
Оттуда, где завершилась, чья то судьба.
Когда же успели, все пьяные, едва плелись.
Чернела, деревенского дома, печная труба.