Заостренно на веере линий
Разухабисто пестуя дрянь
На тенях что лица, — весь синий,
Держит трепетно волглую длань.
Мир, веками что прятал очи
Средь одежек, то снял, то надел.
И теперь вот, со всей рьяной мочи
На лицо намахал беспредел.
Веет ветер, благой ветерочек.
Веер клац да и снова раскрыт.
Вот и рта лживогласный станочек
Раззевается, алым омыт.
То ли краска, а то ли иное.
И спросить как-то соромно даже.
Но ответит и сам: «то другое!».
Не глядите, мол, вельми ничтоже.
Я вот мир, шел веками-горами.
Да пришел к самовластию бездны.
Вот стою, там ничто под ногами.
Падать буду из собственной скверны.
Вот возьму и паду! Ну-ка дайте!
Шаг лишь сделать, и будет как надо.
Шепот сбоку незнамый: «эй! стойте!».
То ли грезится, то ли бравада
Во крови закипела и пыхнула
Звуком-шепотком, неизведанным.
Подсознания шорохи, стыла
Кровь ведь, на самом-то деле, м...
Холод дрянной могильный по нутру.
И глаза-то расширятся истово...
И восходит вот солнце — к утру.
И стоит еще. Бдит рукой. А? Чего?
И в молчании грозном страдая,
Короли очевидности терпят:
Нет ни звука от них, доля злая:
На конце нецензурном их вертит.
Иль не так всё? Трясут очи в массы,
Да смиренно тут журналистят.
Среди рук их великие пассы.
Будто очи нечистые чистят,
Им бы ершик еще, и сразу
Вся картина как надо заблещет.
Массы тут — от ряда к ряду.
И станок громогласно щебечет.
То ли правду, а то ли то кашель,
Мозг гниет, с ним гнило и легкое.
Вот и кашель. А думают что ль
Будто там слово правды колкое?
И вот так, от секунды в секунду
Мир до края шажочками трепетал.
Вот и встал на краю. Спьяну. Сблуду.
И о чем-то на веер мечтал.
— Да чего ты тут? Да о чем боль? —
Будто глас отовсюду, неведомый...
Но молчит. Смотрит мощно. Играет роль.
Он такой. Этот мир. Очень свидомый.
Не смотри небо! Не тяни бездна!
Я стою и хочу. И охоч стоять.
И очами обрыдливать скверно.
И бездны провал сердцем ваять.
Ну а мира боль от бессмыслия.
Знает же о том, притворяется...
Ну и знает, и что? Дерзновенное «я»
Уж в ничто насовсем собирается.
— Эй, да хватит уже, обратись сейчас!
Вон, смотри на красоты вселенские...
Ткнул нечаянно веером в щурый глаз.
Слезы хлынули уж не детские.
«Да о чем мне жить», — мысль тая,
Забубнил будто в нос, стесняясь лжи.
Тут же снова взросло суетою «я»:
— Ну чего пристал? Ну чего, скажи?
Тот который неведом и невесом,
Обошел мир со стороны в сторону.
Понимая себя в нем самом с трудом.
Подмигнувши уж севшему ворону...