19 января градусник показывал -32! Она позвонила днем и спросила, не хочу ли я поехать нырнуть в прорубь. Я ответил, что машину не заведу, слишком холодно, да и взял себе за правило не нырять при температуре ниже -15 градусов. Не комфортно! Поговорив немного, я отключился, уверенный, что убедил окончательно мою собеседницу не впрягаться в эту авантюру, что при её телосложении (точнее - теловычитании) было совсем нелепо.
Однако, я недооценил масштабы женского коварства! В шестом часу вечера опять раздался звонок и меня настойчиво позвали составить компанию. Представить, как Настюха будет при таком морозе в одном купальнике лезть в заледенелую прорубь было страшно, мои попытки переубедить на том конце не слышали вообще и я понял, что должен ехать! Сразу подавил ужас, пока он ещё был в тихой стадии и стал собираться. Времени на сборы мне отвели что-то около десяти минут. Именно поэтому я и забыл взять шлепанцы. И это было роковое событие.
Находиться в раздетом состоянии на морозе, зная, что рядом теплое помещение и теплая одежда не страшно. Как-то в минус пятьдесят один я отснял на улице ролик для однокурсников, где на минутку скинул куртку и остался в одних шлепанцах и в шортах. Замерзнуть даже не успел, однако сознание поехало, речь стала немного странной – сказался холодовой стресс. Но теперь, когда подъехали к купели, я вспомнил, что самое главное взять забыл и озвучил это! Оказалось, что Настя тоже забыла именно шлепки и я предложил не подвергаться испытаниям. Не знаю, как кому, но для меня хождение по снегу и льду доставляло не просто ощущение холода, а самую настоящую физическую боль. Однако, Настя отвергла мои малодушные позывы и мягким голосом с твердой убежденностью заставила меня смириться с реальностью.
Я выскочил на улицу чуть пораньше и добежал эти пятнадцать метров до купели довольно быстро, однако, передо мной было два человека и пришлось стоять. Точнее – прыгать, потому, что боль начинала уже сковывать мои стопы. Наконец, место освободилось и я приготовился ринуться к купели, однако подошла Настя, такая же босая, но в халате и я уступил, помог подняться по лестнице, взял халат и стал ждать. Ноги уже выламывала какая-то дикая сила и пришлось, оперевшись обеими руками на перила, приподнять их над землей. Стало полегче, наконец, подошла моя очередь, я быстро погрузился три раза, ныряние отвлекло меня от выкручиваемых стоп и я быстро зашагал ко входу в раздевалку, пройдя через комнату, где уже нырнувшие стояли вокруг большого стола и пили чай. В доме стало сразу комфортно, быстро вытершись и одевшись, я присоединился к православным и вскоре подошла Настя.
Стояли человек двенадцать, некоторые молча, кто-то негромко переговаривался, мы с Настей молчали. Быстро пришло состояние покоя, как будто не было этого холодо-болевого мучения и все морозные страхи куда-то улетучились.
Я стоял, посматривал на окружающих, видел спокойные, умиротворенные лица, пытался понять, что со мной происходит. И уловил тоненькое ощущения тепла в груди от того, что глядел на людей, ощущал их присутствие, единое движение в одном направлении, такую светлую совместность… Стало очень хорошо, но без возбужденности, пришла тонюсенькая радость. Подумалось про тех, кого здесь нет и волна радости стала ощутимее. Но, я человек беспокойный и подумалось, а что будет, если я вспомню своих немногих недоброжелателей? Всё сейчас пропадет?! А, ведь, им тоже положено этой тихой радости, она всем положена! И мой суетный исследовательский мозг извлек сначала образ одного человека, затем другого…
Не пропала, эта тихая радость, осталась. Я наклонился к Насте и сказал нашим уличным языком:
- Похоже, меня накрыло… конкретно.
- Меня тоже.
Мы не стали уточнять обстоятельства и продолжили допивать чай молча. Прошло ещё минут десять и это ощущение единства, сопричастности стало становиться слабее. Появились мысли о том, что надо ехать, что машина остыла, и что дома ждут дела. Повседневность опять занимала свое ведущее место в сознании и мы, допив чай и коротко попрощавшись, покинули этот замечательный дом.