Повесть (продолжение)
Глава 1 http://stihi.ru/2022/04/07/5463
Глава 2 http://stihi.ru/2022/04/11/1928
Глава 3 http://stihi.ru/2022/04/13/2074
Глава 4 http://stihi.ru/2022/04/14/1338
Глава 5 http://stihi.ru/2022/04/15/1269
Глава 6 http://stihi.ru/2022/04/16/2110
Глава 7 http://stihi.ru/2022/04/17/1373
Глава 8 http://stihi.ru/2022/04/18/2667
9.
А очень кстати бутерброды пришлись, рассеянно думала Элеонора, вешая блузку на спинку стула. Надо же, какой неожиданный этот Андрей Вячеславович. И хвостик у него на макушке обнаружился неожиданный, это когда он шапочку снял в ординаторской. Так-то были видны только аккуратно постриженные виски, а у него, оказывается, хвостик, жиденький такой, белёсенький. Нет, как ни крути, не идёт мужчинам эта причёска. И не надо говорить, что я консерватор, обернулась она к фотографии, я отлично помню твой модный кок – прямо как у Элвиса Пресли. Но для кока нужны волосы! А отращивать хвостик, когда полголовы в залысинах… Ну не знаю. Как-то это нелогично и неопрятно.
Вспомнив об опрятности, она внимательно рассмотрела воротник и рукава блузки и огорчилась. Белое, конечно, очень непрактично. Попробовать хотя бы манжеты постирать, что ли? До утра должны высохнуть... Валерьянку предлагал, смешной такой. Да разве от валерьянки успокоишься? Ну, понятно, что по всем канонам надо бы завывать от отчаяния, требовать медицинских подробностей, жаловаться и так далее, и тому подобное, а она сидит думает, как бы манжеты постирать, и вся такая спокойная… Ну да, я спокойна, потому что я здесь, с тобой. Жду, что ты там решишь – туда идти или сюда. Лучше, конечно, сюда. Но если туда, я пойму. Надо так надо. Мы же всё равно вместе. Так что всё хорошо.
Лицо на фотографии расплывалось, рамка теряла прямоугольность, сюрреалистически изгибалась и скручивалась, потом опять разворачивалась, превращалась в разноцветное пятно. Элеонора некоторое время с интересом наблюдала за этими метаморфозами, прислушиваясь к ровным ударам своего метронома. Вздохнула. Вытянулась на замечательном гостиничном матрасе. В полутьме перламутрово светилась блузка с так и не постиранными манжетами.
– Да не отстираешь их без хлорки, и не надейся, хозяйственное мыло такую грязь не возьмёт. «Персоль» есть, отбеливатель, знаешь? Вот что найти надо. Смотри – они прямо въелись, эти полосы! – комментировала Катя попытки подруги поправить урон, нанесённый блузке коварной «Мёртвой петлёй». Эля и сама видела, что с отбеливателем или без, а стирать надо целиком, но как потом погладишь, без утюга-то? Эти вопросы были потруднее, чем в экзаменационных билетах, и ответить на них нужно было за оставшиеся три дня.
– Интересно всё-таки, как такие полосы получились? Ну Эль, ну хоть немного-то расскажи!
– Да нечего рассказывать. Гуляли, и всё.
– И всё? Не может быть. А где гуляли?
– В парке каком-то. У моря.
– Да где же в парке можно так испачкаться? С деревом, что ли, обнималась?
– Ну и любопытная ты, Кать. Не обнималась я ни с кем. От ремней безопасности это, на аттракционах.
– Катались, да? Эх, я бы тоже покаталась. Ничего, вот поступлю, тогда…
Эля вешала мокрую спереди блузку на спинку стула и думала, что всю ночь будет чувствовать на груди то железную хватку ремней, то бережную Володину руку.
Проснулась от стука в дверь. Подняла голову – в комнате никого не было. Ого, как поздно уже!
В дверь опять требовательно постучали.
– Ты ещё не готова? Ну мы же договорились!
Придерживая ворот ночной рубашки, Эля непонимающе смотрела на Володю. Договорились?
– Ты разве не помнишь? Быть вместе… ну, в смысле всегда. Ты же сказала, то есть, согласилась…
Вчера, вернувшись из парка, они долго стояли перед входом в общежитие. Становилось прохладно, и Володя накинул на неё свой пиджак, и ей казалось, что это не пиджак согревает плечи, а он сам продолжает обнимать её, как тогда, после этих ужасных мёртвых петель на крошечном серебряном самолётике. Эля совершенно не помнила, о чём они разговаривали, вернее, говорил в основном он, она же стояла и слушала, просто стояла и слушала его голос…
– …и мы договорились пойти…
– Пойти куда?
– Ну как же… в ЗАГС, – сказал он растерянно. – Ты передумала?
Между ними повисла тишина, и Эля услышала, как за окном осторожно зашелестел дождь. Уже договорились? Вот так… по-настоящему? Разве это бывает так скоро?
Что-то ещё шелестело рядом, вторя дождю. Она опустила глаза и увидела, как Володины пальцы мнут, терзают какую-то бумажку. Пальцы были в химических ожогах – он говорил, что клеит магнитофонную плёнку уксусной эссенцией.
– Нет, – сказала она и, не столько заметив, сколько почувствовав его отчаяние, быстро добавила, – не передумала, просто… разве это уже сегодня?
– Ну конечно! – воскликнул он и взмахнул рукой с зажатой в ней бумажкой. – Зачем ждать, если решили? Вот, смотри, деньги, там же надо заплатить, и паспорт – не забудь паспорт… Ну что же ты? Одевайся!
Как заколдованная, она послушно повернулась, шагнула в комнату, и взгляд её упал на висящую на стуле блузку.
– Нет, я не могу! Сегодня я не могу! Давай… давай после экзамена!
– Да почему же? Ведь это недолго! До экзамена времени полно. Мы же договорились…
– Нет, я не могу… У меня нет… Видишь, не отстиралось ничего…
Эля вдруг разрыдалась. Он шагнул через порог, обнял её осторожно, словно боясь сломать.
– Эль, ну что случилось? Ну объясни, в чём дело?
– Мне нечего надеть. И не смейся. Я не могу идти в блузке с полосами на груди. Не могу, понимаешь? И не говори мне, что это неважно, – она застучала кулачком по его груди, – это важно, важно!
Он поймал её руку и прижал к своим улыбающимся губам.
– Ты только из-за этого, да?
– Это важно, – пролепетала она, пытаясь собраться с мыслями, но это было трудно – Володя целовал один за другим её пальцы, и хотелось только одного – чтобы это никогда не кончалось. – Важно, потому что это же не просто так, это серьёзно, а в грязной блузке – это…
Он уверенно взял её за плечи, отстранил.
– Стой здесь. Жди меня.
Голова у Эли кружилась, и неудивительно. Вот это и называется «с головокружительной быстротой». Вчера – самолётик с мёртвой петлёй, а сегодня – в ЗАГС. Не сдав последний экзамен, не зная, поступила или нет – в ЗАГС! А что скажут родители? Ведь такой шаг полагается хорошо обдумать, а они с Володей, оказывается, уже договорились. Надо же, она и не заметила.
– Вот, бери. Мать прислала. Пишет, госэкзамены у тебя, выпускной, пусть заранее всё готово будет… А нечего в шкафу лежать. Надевай. Белая, новая!
Он протягивал ей аккуратно сложенную рубашку.
Дождь прекратился, как только они вышли на крыльцо – не захотел мочить спасительную рубашку.
– Ты в ней ещё красивее, чем в той блузке.
Эля шла молча, подставляя лицо влажному ветерку, и думала, что идёт не просто, а замуж. И они теперь будут вместе. Всегда.
А два часа спустя дождь их не пощадил – как ливанул, как запузырился в лужах, как начал швырять им в лицо пригоршни воды! И они засмеялись и шагнули в дождь, и это было совсем не страшно, а наоборот, весело, хотя вокруг сгущалась темнота, и гремел уже недалёкий гром, и вспыхивали молнии, и Эля, щурясь от воды, видела мокрое и счастливое Володино лицо и знала, что у неё сейчас лицо точно такое же – мокрое и счастливое.
Подушка намокла, и от этого Элеонора проснулась. Нет, не от этого. От чего-то ещё.
Она резко села, прислушалась – на улице лил дождь. В висках у неё застучало, и сердце пошло в разгон. Было два часа ночи. Ни секунды не раздумывая, она оделась и вышла. Ничего, что ночь. Пробраться можно и через приёмное отделение.
Дождь был такой же сумасшедший, как и тогда, когда они с Володей вышли из ЗАГСа и промокли, и замёрзли как цуцики, и его прекрасная белая рубашка, в которой она себе так понравилась (в ЗАГСе на стене висело зеркало, и она нашла, что в мужской рубашке выглядит шикарно), сразу потеряла форму, обвисла – в общем, никакого шика, один пшик. Но теперь у неё был зонт.
Неужели это было для тебя так важно, неужели из-за какой-то дурацкой блузки ты могла передумать, спрашивал её Володя из сорокапятилетнего далека. Конечно важно, отвечала она сердито, перепрыгивая через сегодняшние лужи, ты свои-то носки вспомни, уж, казалось бы, какая важность, купил бы на вокзале хоть двадцать пар, так нет, злился, и не попрощались толком, и не позвонил – ну не дурак? Дурак, покаянно соглашалось пятно на стене в отделении реанимации и интенсивной терапии, ещё какой дурак, я хотел позвонить, не успел просто, а ты сама там смотри под ноги, не навернись в темноте. За собой следи, огрызалась Элеонора, глотая то ли дождь, то ли слёзы, а ветер выворачивал спицы зонта в тщетной надежде задержать её на пути.
10.
Телефон-то! Телефон она так и не оставила, чёртова коза! Ведь говорил же ей! Вот где её сейчас искать?
Окончание: глава 10 http://stihi.ru/2022/04/24/1405