Вышибали прикладами окна и двери...
Тем, со свастикой, были сродни;
А затем с голубыми повязками звери
прикрывались людьми:
- Забивайте все щели, словно капельки ртути,
Украину свою наверху отстоим...
Но ударили, вдруг, по «своим» из орудий...
- Вас и город врагу не сдадим.
«Враг» нашёл тот подвал в землю вбитый.
Свет фонариков был нам парадом планет.
Горы камня, куски перекрытий.
- Кто живой, дай ответ.
Марш без лестницы, щебень, уступы;
Даже шороха нет, только тишь.
По углам — кирпичи, трупы, трупы.
Показалось... Наверное, мышь.
Вот ещё... - Отзовитесь, христиане!
Вроде, дышит, и тело дугой;
- Как зовут тебя девочка?
- Аня
- Здесь откуда?
- С планеты другой.
Замолчала, затихла, язык прикусив,
и забилась в падучей до судорог.
- Эй! Скорее воды, тут к нарыву — нарыв.
В одеяло закутать бы.
- Шесть ночей без еды под щебёнкой, -
покачал головой старый врач.
- Вся в крови... Эх! Досталось девчонке.
Ручки — прутики ивы, ножки тонкие.
Взводный! Лучше не плач...
Две недели прошло. Я принёс Ане брошь.
Украшение в латуни убогое.
Камуфляж был в пыли, а девчоночка — в дрожь,
и глаза - океаны тревоги.
На затылок кладёт прутья — руки.
Под подушку - ужом, с головой.
Две недели ни слова... Мычание, звуки.
До сих пор, видно, шок болевой.
Боком сел на кровать, вдруг взяла за рукав.
Я из пальцев сложил... Тень на стенке - жираф.
Что-то пискнула мне. Вроде птицы подранка.
Что с неё ты возьмёшь? Марсианка.
Время — час уходить. - Хорошо, что жива.
Вдруг прильнула ко мне. Ну, куда там вьюну...
Я услышал... Мне - в ухо, как ветер, слова:
- Не ходи на войну.