ТЕЗИСЫ О «12 ТЕЗИСАХ» ВЛАДИМИРА КОЗЛОВА, или
Что ещё можно добавить к вопросу о премии «Поэзия»
Софистическая риторика господина Козлова не удивляет и вполне понятна, за подобными выкладками всегда стоит опредёленный заказ – не важно, какой: финансовый ли, идеологический, политический либо всё сразу. Очевидно одно: такие тексты пишутся не от сердца, но для целей. А вот какие тут цели, давайте попробуем разобраться. Давайте подумаем вместе. Тезисно, в предложенной стилистике.
Как совсем недавно в одном своём материале заметил Александр Проханов: «НАТО стерилизовало русскую культуру и русское образование». И это ничуть не преувеличение. В нашей стране с определённых пор планомерно изживается всё традиционно русское: лексически, мелодически, поведенчески, морально, нравственно, духовно. Убивается наш культурный код, наша генная память, наши основы и высоты, на которые мы хотим и должны опираться – как и любой другой народ, в принципе.
Конечно, немного утешает, что «шедевр» Малиновской – это всего лишь стихотворение года, а не века, предположим, или не свежепровозглашённое стихотворение всея Руси. И всё же вопросы, конечно, одолевают. Мы вообще в России эту премию учреждаем или где?! Стихи на русском языке писаны? Так почему же в них из русского языка – только буквы? И почему у нас вообще чуть ли не высшим пилотажем в искусстве стало изгаживание этого языка до неузнаваемости? Наши горе-певцы из шоубиза теперь поют так, что русские слова понять невозможно – их всячески растягивают, гортанно воют, отрывисто выкаркивают, их плюют в микрофон на манер птичьего клёкота, чтобы звуки получались какими угодно, даже самыми уродливыми или карикатурными, – лишь бы не похожими на русскую речь. Впрочем, когда слова всё-таки удаётся разобрать, то это ещё хуже, поскольку можно получить настоящий культурный шок – эдакую аллергическую реакцию души на всю эту пакость, именуемую современной песней. Теперь же с ослиным упорством на самом высоком уровне пытаются то же самое протиснуть и в нашу поэзию.
Если же говорить конкретно об этом наборе частично русских слов, который воздвигли на пьедестал русской поэзии 2020 года, то этот текст сам по себе не только не поэзия, но даже и не стихи, тем более не русские. Если кто-то думает, что это верлибр, то он весьма и весьма ошибается. Верлибр подразумевает и определённый эмоциональный напор, и сгущённость некоей энергии – смысловой, образной, лексической, – и уверенную ритмическую организацию, так называемый «интонационный ритм» (хотя и не силлабо-тонику), и, безусловно, какой-то соразмерный мысли и сюжету объём. Нельзя забывать, что поэзия прежде всего форма, и вот формы-то здесь как раз нет вовсе. Есть столбик, но он не верлибр. Те, кто полагает, что верлибром (то бишь свободным стихом) можно называть всё размытое и рыхлое, сильно заблуждается, поскольку в этом и таится провокация от её величества Поэзии для не способных её понимать. Верлибр – это такая тонкая, часто не заметная для самого испытуемого проверка на вшивость: кто готов считать верлибром любой расшатанный столбик текста, тот не сдаёт экзамен и не попадает в великое государство, именуемое русской поэзией, ибо не в состоянии чувствовать русской поэзии вообще, да, пожалуй, и русского языка как такового. Ведь его токи у его подданных в крови – а у тех, кто готов разрушать наш язык, в крови этих токов нет, нет и необходимого, впитанного с молоком матери, взращённого с детства поэтического слуха, поэтому их не только не раздражает, когда слово фонит, трещит или фальшивит, но, напротив, вызывает радость – купаясь в этом треске и фальши, они хоть что-то начинают ощущать. Как глухие к великой музыке считают музыкой рэп и дешёвый, самодеятельный рок и тащатся от шума и какофонии, так и глухие к русской поэзии считают неполноценные, пошлые, вялые, безголосые русскоязычные тексты новым словом русской поэзии – и тащатся от обсценной лексики, англицизмов и всяческого размывания границ формы и нарушения гармонии.
В этом победившем тексте, помимо целенаправленных попыток педалировать пошлость и брань (именно педалировать, а не использовать в качестве лексической особенности речи одного из героев либо авторской речи!), есть ещё одна вещь, напрочь лишающая его права называться не только поэзией, но и стихами: безвылазное погружение в частности. То есть с героиней нечто когда-то происходило, и читатель получает обрывки этих событий, не становящиеся ни целым, ни метафорой, не приближающие читателя к автору, его характеру или его позиции, не дающие почти никакого представления о героях. Здесь начисто отсутствует приём обобщения – увязание в детализации и частных подробностях, естественно, не выводит текст на новый уровень, остаётся замочной скважиной, чужим скучным дневником. К тому же и сами эти частности поданы словно с пропуском того, что действительно могло бы хоть немного стать интересным и полезным для читателя. Так – случайно выхваченные куски частной жизни, не слишком наполненной содержанием, маловыразительные и информационно, а также эмоционально пустые. Случайные слова о случайных событиях. Общеизвестно же (и тут нет открытия!) выражение о том, что поэзия есть лучшие слова в лучшем порядке. А ещё поэзия – это высшая форма существования языка. Нравится это кому-то или нет, но пока ещё законы поэзии непреложны.
И, проявляясь в этой высшей форме, именно русская проза и русская поэзия всегда были особенно духовны и целомудренны – такова трансцендентная самобытность нашего народа. Ну не рождала наша земля мопассанов! Наша, русская эротика в литературе – это бунинские «Тёмные аллеи» и пастернаковская «Зимняя ночь», это «Я больше не ревную, // Но я тебя хочу» Мандельштама и «И мы лежим с тобой не на постели, // а на тумане, нас держащем еле…» Евтушенко, это ахматовское «О, как ты красив, проклятый!» и цветаевское «Мой милый, что тебе я сделала?!», где даже о самом интимном – всегда нервно, высоко и трагично. И когда по-русски пытаются создавать нечто аморфно-скабрезное на птичьем языке и вовсе без эвфемизмов, – это вызывает естественное отторжение и брезгливость.
Если говорить в целом, то и семантически, и стилистически текст производит впечатление грязного потока брани, нытья, недалёкости (автора? героини?) и полной версификаторской беспомощности при этом. И весьма неплохой замысел – показать современные политические разногласия через одну-единственную человеческую любовь, показать, как двое становятся чужими – этот текст не спасает. Поскольку про любовь в тексте не получилось – скорее, про периодические случки манипулятора с зависимой неофиткой, судя по словам и поступкам героев. Одного неплохого замысла, согласитесь, маловато для того, чтобы произведение стало первейшим из первейших. Замысел, как известно, ещё требует своего воплощения. И вот этого-то как раз – художественного воплощения – здесь и не наблюдается.
И почему дяди и тёти критики и эксперты, восседающие в жюри, решили, что это стихи, понять человеку, разбирающемуся именно в поэзии и ждущему от этой премии нового слова опять-таки в поэзии, весьма непросто. Но в принципе можно, если понять вообще, что за процессы происходили в нашем обществе последние примерно 25 лет (как минимум).
Сегодня на фоне совершенно очевидной тенденции разрушения всего русского чётко прослеживается, на каких именно уровнях, на каких таких флангах происходит (и происходит давно!) эта дерусификация России – и, конечно, литература, поэзия в частности, страдает от этого безжалостного процесса неимоверно.
А чтобы читатели не заметили подмены, чтобы быстро не спохватились, являются миру литературные критики – начитанные, эрудированные, напомаженные и важные. Ну, такие, которым невозможно не доверять. Глянешь – и сразу трепет безграничного доверия охватывает. Речь идёт о материале в защиту премии ростовского журналиста, поэта и критика Владимира Козлова «12 тезисов о премии «Поэзия», её новом лауреате и поэтическом сообществе». Автор этот – товарищ дипломированный, солидный, сам владеет литературным журналом. Однако не надо западать на яркую обёртку – лучше внимательно прочитать, чтобы осознать, что «12 тезисов» господина Козлова не что иное, как красивое, филигранно выстроенное очередное зомбирование стада – а вернее, дьявольский акт по превращению читающей публики в это самое зомбированное стадо. Сначала – читающей публики, а затем уж – и всего населения России, а чего тут мелочиться. Зомбирование, или управление сознанием проводится аккуратно, последовательно, мастерски. Тут главное – не спугнуть. Поэтому речь должна быть мягкой и одновременно уверенной, как у психотерапевта: читателя нужно втянуть, обольстить, усыпить его бдительность, заинтересовать, сыграть на его слабостях и невежестве в определённых областях и вопросах, заполнив пробелы нужной, беспроигрышной смесью из полуправды и лжи. Так работают все известные механизмы вербовки – в партию, в секту, в любую другую заведомо опасную или противозаконную организацию. Даже если эта организация вполне себе виртуальная и призвана формировать читательский вкус, мнения, настроения и желания – словом, эдакий читательский электорат.
Поэтому чтобы убедить читателя в том, что кака – это ням-ням, нужны хорошо продуманные тезисы. И вот они выходят из-под пера критика с учёной степенью, где он с порога прямо – обратите внимание! – называет все противоречивые комментарии вокруг премии «пеной» – то есть нивелирует и восторженные возгласы «за», и гневные высказывания «против», как бы вальяжно говоря: друзья, всё это лишь ничего не стоящее бульканье, а правду знаю я один и я её до вас донесу. Мол, пена схлынет, а моя правда будет с вами. Читателю остаётся только заглотить наживку.
Я же для пущей наглядности предлагаю пройтись тезисами по тезисам.
1. Почему-то г-н Козлов сразу пытается вывести Малиновскую из игры, намекая на то, что короля сделала свита, и призывает поздравить её тем не менее с заслуженной победой. Однако поздравлять Малиновскую совершенно не с чем, потому что эта победа – большой литературный и профессиональный позор, как мы уже рассмотрели подробно выше.
2. Далее нас ставят в известность, что оценку тексту Малиновской выносило то же самое жюри, что и на предыдущих конкурсах – то есть раз они прежде правильно судили, то и теперь не могли ошибиться. Здесь спорны и первая часть утверждения, и вторая. Но поскольку у нас нет никаких иллюзий по поводу выбранного текста, то второй тезис – лишь попытка сместить зрительский угол зрения и сбить читателя с толку. Ибо есть главное: провозглашённое лучшим поэтическим достижением года с точки зрения поэзии абсолютное ничто. И вот от этого-то и нужно плясать.
3. Во-первых, если премия как крупное литературное мероприятие вынуждена искусственно создавать скандал, то ей явно не хватает качества – причём на всех уровнях: качественного жюри, качественного организационного процесса, качественных конкурирующих текстов. Во-вторых, г-н Козлов фразой про некий итог, в котором задействованная в работе премии публика не всегда себя готова узнавать, завуалированно подводит к тому, что стихотворение Малиновской – прекрасно, а проблема в том, что не все пока готовы к восприятию этого прекрасного – даже, как ни парадоксально, те, кто это прекрасное сам напредлагал и навыбирал. Хотя для меня абсолютно очевидно, что подобный выбор неслучаен и является определённым ходом, определённой тенденцией, которые невозможны без предварительного сговора. И тут не надо делать пассы перед глазами читателей – сами с усами.
4. Здесь я вслушиваюсь в формулировки, которыми меня как читателя пытаются оглушить. Когда человек прибегает к таким выражениям, как, например, «радикально моложе» (вместо «существенно моложе» либо «намного моложе») или «нерадикальный повествовательный верлибр», я сразу понимаю отношение этого человека к русскому языку, а также – с русским языком, и у меня не остаётся сомнений, за какие заслуги ему мил текст Малиновской. Что же касается «практик современного искусства» и практикующих эти практики сообществ – то преимущественно это сборища голых королей, голых же королей и возвеличивающие.
5. Перечисление заслуг (весьма сомнительных!) Малиновской, как говорится в юриспруденции, к делу не относится, поскольку никакие заслуги автора не могут сделать дурной текст талантливым. Господин Козлов просто пыль в глаза читателю пускает – а иногда и газовый баллончик пытается применить.
6. Очень пространный тезис в защиту современного искусства как некоей лаборатории, в которой проводит свои эксперименты современный мир. Опасная и нечестная точка зрения. На самом деле ни искусство, ни поэзия как окончательный продукт не являются лабораторией, и творческая кухня всегда оставалась там, где ей и положено быть – за пределами самого произведения. Там ей место и сегодня, а все, кто пытается всё смешать в доме Облонских, – манипуляторы и фальсификаторы. В мутной водичке, как известно, удобнее рыбку ловить. Словом, ищи, кому выгодно.
7. Здесь мы видим попытку анализа самого текста-победителя. Разбор господина Козлова пестрит впечатляющими терминами (композиция, градация, флэшбеки), претендует на глубокое проникновение в суть – вот только проникать некуда. И этот баттерфляй на мелководье производит жалкое и даже комическое впечатление.
8. Про верлибр я уже сказала выше. Добавлю лишь, что никакого ф-верлибра нет и быть не может. Все эти обозначения от лукавого, все намёки на якобы новый жанр или жанровое ответвление – только уловка, а на деле вся эта феминистская писанина к верлибру отношения не имеет – как не имеют отношения крабовые палочки к крабу. Пожалуйста, господа, найдите другие наименования своим изыскам, находящимся вне литературного контекста.
9. Здесь г-н Козлов весьма ненавязчиво вытягивает на первый план ещё и «Вагину» Галины Рымбу (а как имя Галины Рымбу удачно миксуется с вагиной, радость просто для уха!), потихоньку опять вдалбливая в читательские мозги, что это – большая поэзия и что приятие вершин новой поэтики дело времени, так как «консервативную публику» сразу не победишь. И что «Флаг» одержал победу нынче только в качестве компромисса – а значит, не за горами благословенные (с точки зрения козловых!) времена, когда вагины и пенисы начнут одерживать уже уверенную победу на поэтических ристалищах нашей Родины. Это мы ещё, кстати, будем посмотреть, не кажи гоп.
10. Поэзия никогда не станет тем, что называется «здесь и сейчас». Именно в этом её отличие от той же журналистики или публицистики в стихах. Поэзия, фиксируя миг, делает этот миг достоянием вечности. А для тех произведений, что сиюминутно откликаются на сиюминутное, нужно устраивать другие конкурсы. Опять-таки, не смешивайте понятия, господа, и ищите для своих придумок, измышлений, новаторских гормональных взрывов другие термины. Оставьте поэзию, верлибры, искусство в покое – назовите свои писульки чем-нибудь другим, более подобающим.
11. Если переводить ничто «с маргинального положения в магистральное», как остроумно выразился господин Козлов, – а говоря проще, выводить это самое ничто из небытия в свет (ну прямо «кто был никем, тот станет всем!»), то действительно многие люди начнут думать, что это не ничто, а нечто. Принцип стадности, страх оказаться дураком или показаться дураком (что не менее неприятно для подавляющего большинства!) ещё никто в человеческой натуре не отменял, и вот уже – алле оп! – перед нами очередная восторженная толпа перед очередным голым королём.
12. Про литературное сообщество мы уже поговорили. Голоса «за» в данном случае – либо уже зомбированные восторженные почитатели голых королей, либо господа козловы, активно вовлекающие в свою «секту» новобранцев. Голоса «против» – единственные в данном случае не поддавшиеся внушению и гипнозу одиночки, на мнение которых и стоит опираться. А по поводу того, что выбор лучших произведений есть итог честного голосования или, как выражается г-н Козлов, «коллективного действия», я уже высказала свои обоснованные сомнения.
Тем не менее надежды не теряю и жду не дождусь того времени, когда наша российская премия «Поэзия» станет поистине национальной и произведения, выбранные как победители, будут действительно лучшими из лучших, являясь отражением тех языковых высот и процессов, которых на данный момент достигают и которыми владеют наши молодые дарования. Чтобы первые премии доставались только тем плодам вдохновения, на которые можно равняться, которые сделают честь русской литературе и авторы которых встанут плечом к плечу и с нашими классиками, и с нашими самыми яркими современниками.
И что-то мне сегодня подсказывает, что эти времена уже не за горами.
Валерия САЛТАНОВА,
поэт, литературный критик,
член Союза писателей России
Статья полностью, а также другие материалы по теме – в рубрике «Скандал» литературно-художественного альманаха ГРАЖДАНИНЪ №6:
https://ru.calameo.com/read/005053971fb5268ed28a2