Ритм мегаполиса, сошедшего с ума,
Диктует нелогичные решенья.
В дожде вечернем с ярким блеском, как сурьма -
Мир этот дразнит кодой вожделенья,
Фонтан фальшивого огня скрывает плач
Мечты, пропавшей в джунглях чистогана,
И кто-то Раем принимает этот срач,
В тик-токе черпая дерьмо самообмана…
Не оборачивайся: шлёпают шаги
По лужам. Не твои уже — чужие.
«Всё на круги своя...», но где же те круги?
Здесь, в городе неоновом — немые,
Слепые, и в готовности сожрать
Твой мозг — царей малёванные зомби,
И в панике ты вспомнишь чью-то мать.
И опечатано сознание, на пломбе…
Вновь племенам чужим так свойственна война…
А ты, бедняга, совесть по сусекам
Пытаешься собрать в обрывках лжи и сна,
Стараясь оставаться человеком -
Вопрос вот только: собственно, каким?
Хорошим? Добреньким и приторно гуманным?
И тот, кто приходил в Ершалаим -
Ведь даже Он нашёл бы это странным…
Но продолжает дождь весенний моросить,
Смывая грязь, оплакивая совесть.
И нерв в надрыве, как натянутая нить,
А бытие - зачитанная повесть
О лжи, предательстве — чему дорога в ад:
Ты дай нам сочинить иную, Боже!
Весенний первый дождь — как в невпопад…
Но он душе отмыться вдруг поможет.